— Нет, он хочет, хочет! — сказала она торопливо. — Конечно, его не отпускают, но он говорит, что в такое время не может сидеть в городе. Я сегодня его видела, и он сказал, что хочет в отряд, и просил меня найти тебя… Это замечательный человек! — говорила она, обращаясь к одному Воскобойникову, так как верила, что от него все зависит. — Большой человек! Он мог бы у вас быть комиссаром, кем угодно, но он хочет пойти рядовым бойцом…
— Ты знаешь его? — спросил меня Воскобойников.
Она не дала мне ответить.
— Он знает, знает! — сказала она поспешно. — Мы все трое друзья — Коля, я и Лева.
— Правда? — спросил меня Воскобойников.
Она умоляюще на меня взглянула.
— Правда, — сказал я.
И Воскобойников пошел к комиссару. Через десять минут он вернулся и сказал, что комиссар сам хочет повидать обоих.
— В общем, я ему напел, и он согласился, — сказал Воскобойников. — Только приведите вашего парня не позже чем через два часа.
Варя сразу же заторопилась и забеспокоилась. Оказалось, она не была уверена, найдет ли Леву Кравеца за два часа. Он так редко бывает дома… Она сунула мне руку и побежала. Но сразу остановилась.
— Слушай… Пойдем со мной… — попросила она.
— Зачем? — удивился я.
— Я хочу, чтобы ты ему сам все сказал.
— А тебе он разве не поверит?
— Нет, поверит, конечно. Но будет беспокоиться. Он стал такой нервный, беспокойный… Он на меня кричит.
— Чего ж он беспокоится? — удивился я.
— Ну, просто у него нервы не в порядке… Трудная работа, и он изнервничался… Если ты ему скажешь, будет совсем другое дело… Пойдем!
У меня не было ни малейшего желания видеть Леву Кравеца. Но я никогда не умел отказать Варе, если она меня просила.
Меня отпустили. И мы пошли.
Снова шагал я с Варей по Фонтанке к далекому дому Левы Кравеца. Шел дождь, совсем стемнело, и очертания огромных зданий смутно вырисовывались на темном небе. Город жил без электричества, и мутные огоньки, которые кое-где мерцали в окнах, были еле различимы. Прохожих мы почти не встречали. Изредка, мерно шагая, проходил патруль — несколько человек с винтовками за плечами. У меня за плечом тоже была винтовка, и благодаря ей я с гордостью чувствовал, что иду по родному городу уже не мальчиком, а мужчиной.
Варя не поглядывала на номера домов, как в прошлый раз, потому что дорога была ей хорошо известна. Она быстро шагала впереди, я еле поспевал за ней. Уверенно свернула она под арку дома, где жил Лева Кравец. Во дворе она остановилась и, подняв голову, стала разглядывать его окна.
— Нет света, — сказала она.
Было еще слишком рано, чтобы там могли лечь спать. Быть может, мама Левы Кравеца ушла из дому?
— Нет, она в темноту никогда не выходит, — сказала Варя.
Мы стали подыматься по лестнице. Несомненно, эта лестница была теперь хорошо известна Варе, так уверенно она по ней шагала. Она первая дошла до квартиры Левы Кравеца и дернула звонок.
Звонок задребезжал на всю лестницу, но нам никто не открыл. Мы стояли перед запертой дверью и прислушивались. Варя звонила еще и еще. Было мгновение, когда мне показалось, будто я слышу за дверью чьи-то шаркающие шаги. Мы подождали. Но нам опять никто не открыл. А между тем у меня было такое чувство, что кто-то стоит за дверью, очень близко. Мне даже чудилось, что я слышу через дверь чье-то дыхание. Мы звонили, ждали, опять звонили.
— Пойдем, — сказал я, не выдержав.
— Куда? — спросила Варя. — Я не знаю, где его искать.
В голосе ее звучало отчаяние.
— Пойдем, — настаивал я и стал спускаться по ступенькам. — Там подумаем.
Она колебалась. Потом нерешительно пошла за мной.
Не успели мы спуститься до следующей площадки, как в двери что-то звякнуло. Мы остановились. Дверь чуть-чуть приотворилась.
— Это ты, Варя?
Варя стремительно бросилась к двери.
— Он дома?
— Нет. С третьего дня не приходил.
— Отчего вы не открывали? Отчего вы впотьмах?
— Тсс!
Стоя на пороге, мать Левы Кравеца недоверчиво разглядывала меня. И не узнавала. В сумраке она видела мою винтовку.
— Да это Коля, — сказала Варя. — Помните, приходил со мной?
— А! Входите.
Мы вошли в кухню, и мать Левы Кравеца заперла дверь. Здесь по-прежнему пахло ванилью.
— Они были здесь! — сказала она.
— Кто?
— Из Чека.
— Да ну! Давно?
— Недавно. Часу нет, как ушли. Четверо. Один молодой, в форме, и трое рабочих. Рабочие — старики.
— Это ошибка! — сказала Варя убежденно. — Не его они искали. Не могли они его искать.
— Они про него спрашивали… Почему нет дома, куда ушел… А я разве знаю? Он мне ничего не рассказывает…
— Долго они были?
— Часа полтора. Все перерыли. Думали найти оружие. А какое у нас может быть оружие? У нас в доме один нож, да и тот такой тупой, что картошки не очистишь.
— Глупость! Одна глупость! — сказала Варя. — Не стоит и вспоминать. Сейчас всюду идут обыски, по всему городу. В городе полно бывших, они ждали белых и хотели ударить нам в спину. Теперь рабочие ходят по квартирам, вылавливают… Вот и к вам зашли… Видно, ходят наугад… А надо бы им знать!.. Неужели они не понимают, какое наносят ему оскорбление!..
Она проговорила это гордо и уверенно. Потом, в темноте, усадила Левину маму на табуретку, и села с ней рядом, и стала утешать ее, и успокаивать, и убеждать, что нечего бояться. Из их разговора я понял, что они уже очень хорошо знакомы, что их объединяет и крепко связывает общая любовь к Леве Кравецу. Они с общей тревогой говорили о том, что он плохо питается, и нервничает, и худеет, и на фоне чуть светлевшего в темноте окна я видел, как пожилая женщина гладила Варю ладонью по щеке. И хотя я не любил Левы Кравеца, я был тронут их любовью, заботливой, доверчивой и бескорыстной.
Узнав, что Лева завтра уйдет на фронт, его мать опять завздыхала.
— Он обязан, это его долг, — объясняла ей Варя. — Там он будет со мной, — успокаивала она ее.
И мать умоляла Варю следить за тем, чтобы он ел и не простужался, не уставал, не мок, не спал где попало… Но Варя уже очень торопилась, ей нужно было найти его во что бы то ни стало, они поцеловались, и мы ушли.
За воротами, на набережной Фонтанки, Варя остановилась. Где искать его? Она знала два-три места, где он иногда бывал, но понимала, что у нее очень мало шансов застать его там сейчас. Да и с чего начать? Она стояла колеблясь и раздумывая.
Из темноты кто-то подошел к нам. Луч, падавший из освещенного окна, блеснул на мокрой кожаной
