листья! Идем слушать прения.
– Нет, я больше не хочу туда возвращаться! – возразил Чик с беспокойством.
– Вы пойдете, – настаивал Мансар. – Ваша юная леди пошла на галерею, и я пообещал, что притащу вас обратно послушать наших болтунов.
Чик вытер свой вспотевший лоб.
– У меня сегодня страшно много дел…
– Идем, идем! – Мансар схватил его за руку, увлекая за собой.
Мансар подвел его к кожаной скамейке по правую руку от лорда-канцлера, и Чик (совершенно не подозревая этого) оказался в числе поддерживающих правительство.
Теперь, немного успокоившись, он имел возможность рассмотреть палату. Они находились в прекрасном зале с малинового цвета стенами и обильной позолотой. Люди, нанимавшие скамьи по обе стороны, в большинстве были пожилые и даже старцы. Внимание всех было сосредоточено на одном очень полном и высоком джентльмене, который стоял у стола, излагая точку зрения правительства на билль, бывший сегодня предметом обсуждения палаты.
Наконец он сел на место, и тогда встал другой. Чик обратил внимание на то, что, как бы сильно ни спорили эти люди между собой, они неизменно обращались друг к другу со словами «благородный лорд». Один или два раза фигура в парике, восседавшая на диване, – этот диван называется по традиции «мешком шерсти», – вмешивалась в прения, и тогда происходил особенно горячий обмен любезностями. Обращаясь к человеку, сидевшему на диване, все называли его «лорд-канцлер».
Чик взглянул наверх, на галерею, и поймал на себе взгляд Гвенды. Она улыбнулась ему .
Затем постепенно, сквозь словесный туман и вспышки изысканного красноречия, Чик начал понимать сам предмет обсуждения. Вопрос касался поправки к биллю о труде малолетних, повышавшему предел возраста, начиная с которого дети допускались к работе на фабриках. Вскоре Чик забыл свои собственные тревоги и неприятности и с напряженным вниманием прислушивался к дебатам, кивая головой в знак одобрения того или иного оратора или, наоборот, гневно тряся ею, когда какой-то весьма величественный джентльмен настаивал на том, что дети рабочих с гораздо большей пользой для себя и для государства могут работать на фабриках, чем тратить попусту свое время в школе, тщетно пытаясь приобрести бесполезные знания.
Затем наступила пауза. Последний оратор сел на место, и лорд-канцлер окинул взглядом правую и левую стороны палаты. Как раз в этот момент Чик решил выйти и поискать Гвенду. Он встал и тотчас почувствовал, что на него обращены глаза всех присутствующих.
– Лорд Пальборо… – произнес лорд-канцлер монотонно.
Чик быстро повернулся в его сторону.
– Да, сэр… то есть, милорд, – отозвался он.
– …имеет слово.
Чик в полном недоумении оглядел лордов и фигуру на диване.
– Вам нужно говорить! – прошептал Мансар.
Итак, каждый новый член палаты обязан произнести речь! Чик не знал, что, встав с места и дружески кивая головой лорду-канцлеру, он сам искал этой возможности.
– Собственно говоря, – начал Чик, – я собирался выйти…
– «К порядку!» – послышались голоса при этом вопиющем нарушении парламентских правил.
– Но, – продолжал Чик, нервно потирая свой подбородок, – я, в общем, вполне согласен с толстым джентльменом, сидящим там. – Он указал на представителя правительства, который докладывал по поводу билля.
– Благородный лорд имеет в виду помощника государственного секретаря, – поправил его лорд- канцлер.
– Очень вам благодарен, сэр… то есть, лорд-канцлер, – сказал Чик. – Я не знаю его имени, но я совершенно согласен с большей частью из того, что он говорил. Я уверен, что он джентльмен, имеющий собственных детей.
– Благородному лорду будет небезынтересно узнать, что я холост, – заявил улыбающийся статс- секретарь, поднимаясь с места.
– Вы меня удивляете, – ответил Чик серьезно, – но я уверяю вас, что все вами сказанное, – совершеннейшая правда!
Члены палаты лордов не смеялись, они уставились на него в молчании, а Чик, в блаженном неведении относительно множества нарушенных им условностей, заложив руки в карманы и повернувшись в сторону безмолвного лорда-канцлера, продолжал свою речь.
Он никогда раньше не выступал публично. Вначале речь его была сдержанной, выражения неуклюжи, но постепенно он забывал, что находится в высшей законодательной палате страны, – забыл все, кроме того, что какие-то самого заурядного вида джентльмены желают знать его мнение. Чик близко знал мрачных, полуголодных мальчиков, рано освоивших язык и манеры взрослых мужчин. Он играл и дрался с ними в детские годы. Он знал, что значит образование, и почему школьники говорят другим языком, чем эти дети, преждевременно брошенные в водоворот жизни, чтобы самим отстаивать себя и пополнять свои знания на улице. У него были свои твердые убеждения на этот счет…
«Разница между безграмотным чернорабочим и каким-нибудь искусным квалифицированным мастером заключается именно в тех двух годах, которые вы вычеркиваете из его школьного возраста». Эта сказанная им фраза стала впоследствии лозунгом сторонников обязательного образования.
– Вот и все, – закончил он смущенно и сел на место.
В то время как в зале все еще продолжался сдержанный рокот, частью одобрительный, частью враждебный, послышался звонок. Члены палаты встали и двинулись из зала. Толпа отделила Чика от Мансара, и он направился, как и все, в кулуары.
– Да или нет, мой лорд? – спросил сто служитель у барьера.
– Нет, благодарю вас, – поспешно ответил Чик. – Я вообще не пью.
Затем он прошел в комнату, указанную ему служителем. В этой комнате все громко разговаривали. Двое или трое из них, как будто удивленные его присутствием, подошли и заговорили с ним. Разговор касался, главным образом, того, потерпит ли правительство поражение или нет. Большинство считало этот вопрос спорным. Вдруг все направились обратно в палату. Чик вынужден был следовать за ними.
Там он опять встретился с Мансаром, который взял его под руку.
– Дело идет на лад, старина, – потирая руки, заметил он, – и ваша речь очень помогла этому!
– Какое дело?
– Внимание! – предупредил Мансар.
Двое людей подошли к столу, последовал обмен короткими фразами, и затем внезапно раздались аплодисменты.
Мансар опустился на место, раздосадованный.
– Правительство потерпело поражение из-за одного голоса, – объяснил он.
И вдруг неясное подозрение мелькнуло в его сознании.
– Вы не голосовали за то, чтобы предельный возраст был понижен?
– Нет, – возразил удивленный Чик. – Я вовсе не голосовал.
Лорд Мансар начал догадываться.
– Куда вы прошли? В комнату «Да» или в комнату «Нет»?
– Я не знаю, в какую. Какой-то человек спросил меня: «да или нет?» – и я сказал «нет». Я думал, что он предлагал мне выпить…
– И вы прошли в комнату «Нет»! – вскричал лорд Мансар. – Вы болтали в пользу правительственного предложения, и сами же голосовали за эту проклятую поправку! Поздравляю, Пальборо! Ваш голос принес поражение правительству!
«Лорд Пальборо заявляет о своем несогласии с благородным лордом Кинсоллом, когда последний говорил, что детям полезнее работать на фабрике, чем учиться в школе.
– Это нелепость! (К порядку! К порядку!)
Лорд-канцлер: Благородный лорд употребил непарламентское выражение.
Лорд Пальборо извиняется перед высокой палатой. Он бы не хотел видеть своего сына работающим на
