растянутые связки Лив. Последняя надеялась, что снова станет центром всеобщего внимания, и была весьма огорчена тем, что ее ожидания не оправдались.
Я тоже была огорчена, но совершенно по другой причине: странные видения не выходили у меня из головы. Одна лишь мысль о том, что они повторятся, приводила меня в трепет. Мне даже подумалось, что я напрасно не обратилась за советом к доктору Фэрроузу, но, еще раз окинув взглядом его мрачное лицо, я все-таки пришла к выводу, что наш эскулап лечит скорее тела, нежели души. А в моем случае в лечении нуждалась именно душа.
Клеманс заметил, что со мной что-то не так, но не стал терзать меня вопросами, лишь бросил со свойственной ему небрежностью, что я могу поделиться с ним всем, что меня тревожит. Я была благодарна ему за поддержку. В последнее время он стал для меня очень важным человеком.
За разговором выяснилась еще одна любопытная подробность: Лилланд Тиглер оказался журналистом, пишущим статьи для одного очень известного журнала. Он проболтался об этом случайно, и Мажетта тут же подвергла его допросу с пристрастием.
Оказалось, что редактор журнала отпустил своего подчиненного лишь на том условии, что тот напишет о реалити-шоу «Остров Обновленных» подробную и интересную статью.
— Ты уже начал ее писать, Лилланд? — оживилась Лив Такер.
— Да. — Он посмотрел на нее таким взглядом, что Лив могла предположить — и, мне показалось, небезосновательно, — что центральной участницей шоу в статье будет именно она. — Я уже кое-что набросал. Правда, из-за того, что с нами нет ни съемочной группы, ни ведущего, мои наброски похожи на сюжет для триллера.
— О, это по моей части, — просиял Карл Рэдклиф и выудил из кармана пузырек с какими-то таблетками. — Я и сам подумываю снять что-нибудь страшное, но при этом жизненное, такое, чтобы зрителю стало еще страшнее.
— По-моему, современного человека очень трудно напугать, — пожала плечами Грейс. — Главные жупелы для нынешней молодежи: начальство, увольнение и кризис. Больше, пожалуй, она ничего не боится.
— Я, конечно, не юная девушка, — поспешила я заступиться за молодежь, — но, мне кажется, вы горячитесь, Грейс. Не все зациклены на работе и деньгах. Многие боятся одиночества, страдают оттого, что рядом с ними нет близких людей.
— Да вы, как я погляжу, весьма романтичная особа, — рассмеялся Карл Рэдклиф, засовывая в рот маленькую таблетку и запивая ее водой. — Неудивительно, что вы оказались в этом сумасшедшем шоу.
— Что вы принимаете? — перебил его Грэм Фэрроуз, уставившись на пузырек с таблетками, который Карл поставил рядом со своей тарелкой.
— Простите? — недоуменно воззрился на доктора Карл.
— Для чего вам таблетки? — не меняя выражения лица, уточнил доктор.
Во взгляде самого Карла явственно прочиталось желание послать Фэрроуза ко всем чертям, и только присутствие за столом Грейс отвратило его от первоначального решения.
— Зачем вам это знать, Грэм? — сухо поинтересовался он.
— Странный вопрос, Карл. Я в некоторой степени отвечаю за всех, кто принимает участие в шоу.
— Эти таблетки выписал мой личный врач.
— Боюсь, Карл, что теперь я ваш личный врач, — мрачно усмехнулся Фэрроуз. Улыбался он редко, но, когда улыбался, у меня по коже пробегал холодок и я всякий раз радовалась тому, что до сих пор не обратилась к этому суровому эскулапу.
Карл Рэдклиф обвел присутствующих выразительным взглядом и ехидно заявил:
— Простите, дамы и господа, что я объявляю это во время общего застолья, но меня к тому вынуждает наш многоуважаемый доктор. У меня хронический гастрит, и поэтому я принимаю таблетки, облегчающие работу желудка.
— Спасибо за честный ответ, — снова усмехнулся Фэрроуз и, не сказав больше ни слова, отпил из своего стакана, в котором, насколько я успела заметить, плескался виски.
Мытья посуды, которое взяла за привычку поручать нам с Клемансом Мажетта, мне на этот раз удалось избежать. Я вернулась в свою маленькую мастерскую и продолжила чистить ключ.
Около двенадцати ночи ко мне заглянул Клеманс и сообщил, что поиски комнаты с замком, к которому мог бы подойти «чудесный ключик», не увенчались успехом. Поиски решено было продолжить утром, когда в замке будет достаточно светло, ведь организаторы шоу не то не успели, не то нарочно не озаботились освещением коридоров.
Клеманс предложил мне помочь с чисткой ключа, но я сообщила ему, что уже собираюсь спать, поэтому он пожелал мне спокойной ночи и направился к себе.
— Спокойной ночи, — сонно пробормотала я, разглядывая плоды своего труда. — Хорошо бы она и правда была спокойной.
5
Я как в воду глядела: вторая ночь, которую мы провели в замке, стала для некоторых из нас настоящим кошмаром.
Во втором часу, когда я уже успела сходить в душ и положить свою тяжелую от паров раствора голову на подушку, из коридора донеслись странные звуки. Я, хоть и закрыла дверь на щеколду, насторожилась и прислушалась. Кроме тихих медленных шагов из коридора раздавалось какое-то бессвязное бормотание.
Кто бы это мог быть? — испуганно подумала я, привстав на своей кровати. Может, кому-то не спится?
Утешив себя этим предположением, я снова улеглась на кровать, но шорохи шагов и бормотание только усилились: полуночник брел как раз мимо моей комнаты. Повинуясь непонятному порыву, я поднялась с кровати, метнулась к двери и прильнула ухом к замочной скважине.
До меня донеслись обрывки бессвязных фраз: «не зовите», «уйдите от меня», «я туда не пойду». Голос, как мне показалось, принадлежал Лилланду Тиглеру. Я хотела было открыть дверь и поинтересоваться, что же такого случилось с Лилландом, но тут до меня донесся еще один голос, сухой и скрипучий, как плохо смазанная дверь, который, если я, конечно, правильно расслышала, предлагал Лилланду идти вперед и не останавливаться.
У меня мелькнула мысль, что второй голос принадлежит Оснасу, но я тут же ее отмела. С какой это стати не слишком-то общительному Джаду Оснасу предлагать Лилланду куда-то идти?
Кто же тогда говорит с молодым человеком? — подумала я и напрягла слух, чтобы как следует расслышать загадочный голос. Но голоса стихли, а звук медленных шагов по-прежнему раздавался в пустом коридоре.
Нет, тут что-то неладно, подумала я. А вдруг Лилланду плохо и ему понадобилась помощь?
Мне было жутко выходить в коридор, наполненный шагами и странными голосами, но я все же решила перебороть страх и, схватив фонарик, лежавший на прикроватной тумбочке, выскочила в коридор.
Передо мной предстала довольно странная картина. Лилланд Тиглер — я не ошиблась, это был именно он — медленно, слегка раскачиваясь, как пьяный, брел по коридору. Кроме него, в коридоре никого не было. Я посветила фонариком в ту сторону, куда он направлялся, но и там не мелькнуло ни тени. Фонарик осветил лишь проем окна, в которое были вставлены витражные стекла.
Но зачем, спрашивается, Лилланду Тиглеру в столь поздний час понадобилось идти к окну? Это с его- то панической боязнью высоты? Впрочем, подумала я, мы все равно расположились на первом этаже. На первом? Я вспомнила крутую скалу и спуск к морю, куда вполне могло выходить это не обследованное нами окно. Мысль о том, что Лилланд шагает навстречу неминуемой гибели, пронзила меня электрическим разрядом, и тут мне по-настоящему стало страшно.
— Лилланд! — крикнула я, но он не обернулся. — Лилланд, куда ты?! — крикнула я еще громче, хотя он должен был отлично расслышать и первый мой крик.
