в себя весь мой страх. Я уже не думала ни о том, что было, ни о том, что будет с нами. Мой мир стал совсем крошечным. Он сузился до размера лица Микаэля, и теперь я не видела ничего, кроме этих пылающих глаз. Мне хотелось говорить с Микаэлем, но я не могла произнести ни слова. А мне так много нужно было сказать ему…
Но Микаэль не нуждался в словах. Он склонился над моим лицом, и я почувствовала, что все вокруг теряет очертания. Не стало вдруг ни леса, ни снега, ни неба, укутанного мерцающей шалью. Были только наши глаза, наши губы, слившиеся в страстном поцелуе, обжигающем, как крепкий напиток, и так же дурманящем голову…
Он целовал меня очень долго. Или мне так казалось? Его горячие губы нежно скользили по моим, согревая их и наполняя ответным порывом. Теперь я не могла оттолкнуть Микаэля. Не могла прервать поцелуй. Я отвечала ему той же страстью, той же нежностью, какую он дарил мне. Я знала, что потеряю этого мужчину так же быстро, как нашла. Но это не останавливало меня. Потому что сейчас имел значение лишь наш поцелуй, рожденный странной сумеречной сказкой, трепет наших ресниц и запах наших волос, проникнутый морозным воздухом. Я упивалась этим мгновением и не могла думать больше ни о чем. В эту минуту я жила по-настоящему.
Микаэль отстранился от меня, и я почувствовала, как все окружающее вновь приобретает очертания. Мне хотелось бы продолжить наш поцелуй, потому что я могла бы еще очень долго ощущать себя вне мира, вне пространства и времени. Но я ни за что не решилась бы сказать ему об этом.
Он провел холодной ладонью по моему лицу, и я наконец поняла, кто я и где нахожусь. Я заглянула в его глаза, но не увидела в них прежнего огня. Они потухли и теперь казались грустными. Может быть, ему не понравился поцелуй? – испуганно подумала я.
Микаэль посмотрел на меня с какой-то странной тоской и смущенно, как школьник на первом свидании, произнес:
– Извини. Я не хотел. Все как-то само собой получилось…
Вот это номер! Такого глупого оправдания я не слышала ни разу в своей жизни. Значит, он не хотел целовать меня?! Значит, вся эта страсть, вся эта нежность мне только почудилась? Но извинения Микаэля на этом не закончились:
– И еще извини, что я так грубо втащил тебя в телегу… – потупив взгляд, продолжил каяться он. – Просто в тот момент было не до нежностей…
Микаэль, ты спятил?! – хотелось мне поинтересоваться у него. Только что я чувствовала на своих губах самый лучший в жизни поцелуй, а теперь у меня просят за него прощения! Замечательно, ничего не скажешь!
Но я не собиралась показывать Микаэлю, насколько сильно задета его раскаянием. Это выглядело бы глупо.
– Ничего, – пробормотала я, силясь улыбнуться. – Я тоже слегка не в себе. Уж не знаю, в каком состоянии сейчас Марин. Он так перепугался, что до сих пор ни слова не вымолвил.
Признаюсь, в тот момент меня меньше всего интересовало состояние Марина, но я хотела чем-то отвлечь Микаэля, чтобы он перестал извиняться. Его извинения встали у меня поперек горла, и я жалела, что не могу, хорошенько откашлявшись, избавиться от этого горького кома внутри.
Мое последнее высказывание возымело действие на Микаэля. Он, по-прежнему пряча от меня глаза, повернулся к Марину и спросил у него что-то по-румынски. И получил довольно распространенный ответ, состоящий из громких возгласов. Судя по всему, Марин был впечатлительным человеком. И я не сомневалась: завтра вся деревня будет думать, что нашу телегу окружила стая волков-оборотней…
– С ним все в порядке, – не глядя на меня, произнес Микаэль. – Конечно, струхнул он порядком. Но все уже позади, правда?
Что позади? – хотелось мне спросить у Микаэля. Стая голодных волков или наш поцелуй, о котором ты не хочешь думать? Я не понимала, что творится в душе у этого мужчины. Но мучительно хотела это знать. Потому что для меня этот поцелуй – долгий, страстный и полный нежности – значил очень много. И все поцелуи Джефри, о которых я совсем недавно вспоминала с тоской и горечью, не могли сравниться с ним…
– А ты знаешь, – Микаэль наконец-то посмотрел на меня и улыбнулся, – Марин сказал, что ты очень смелая. Мало кто отважился бы выпрыгнуть из телеги к стае голодных волков.
– Но ты же выпрыгнул…
– Я – другое дело. У меня не оставалось выбора. А у тебя он был.
– Я испугалась за тебя. Думала, я чем-то смогу помочь.
– В этом твоя смелость. Ты боялась не за себя, а за меня… В тот момент я страшно на тебя разозлился. А потом понял, что ты, маленькая, наивная и храбрая девочка, пыталась меня защитить…
– Спасибо, – надулась я, – и за маленькую, и за наивную…
– Не обижайся. Это в хорошем смысле. Наивность – совсем неплохо. Мне бы хотелось сохранить это качество до старости. Но так не бывает.
– Почему?
– Потому что возраст и опыт дадут о себе знать. Нельзя прожить жизнь и смотреть на мир глазами восемнадцатилетнего парня.
– «Одни умирают молодыми, другие рождаются стариками», – процитировала я Апдайка. – Ты из тех, кто хочет умереть молодым?
– В переносном смысле да. Но не в прямом. Я хочу прожить полную жизнь. Узнать мир, обзавестись семьей… Найти женщину, которая понимала бы и принимала меня таким, какой я есть. И была бы такой же сумасшедшей…
Он покосился на меня. Настала моя очередь отводить глаза. Как я могла смотреть на него, когда у меня на лице было написано крупным шрифтом: я – та самая женщина, которая тебе нужна. Если, конечно, ты не пытаешься играть со мной… Но в этом я, увы, не была уверена.
Поведение Микаэля казалось мне очень странным, и это пугало меня. Я не знала, чего он добивается от меня. Иногда мне казалось, что я интересую его только как объект для временных отношений. Иногда я видела его взгляд, полный восхищения, и думала, что Микаэль хочет чего-то большего, чем кратковременный роман. А порой мне казалось, что он относится ко мне ровно и спокойно. Как к попутчице и приятной собеседнице. Так что я могла спокойно выбирать из трех вариантов. Первый уязвлял мое самолюбие и грозил болью и разочарованием. Второй мог оказаться не более чем иллюзией и плавно перетечь в первый. С третьим мне тоже не хотелось мириться. Как я могла выбирать?
Телега наконец выехала из леса, и Марин с облегчением вздохнул. Звездочка перешла на шаг. А я чувствовала, что скоро превращусь в маленькую ледяную фигурку, которую можно будет показывать туристам в качестве примера того, как не нужно одеваться, отправляясь в трансильванскую деревню. Мои руки совсем окоченели, а пальцев ног я уже не чувствовала. Я готова была расплакаться, но от этого меня удерживала мысль, что мои слезы тут же застынут и превратятся в ледышки.
– Замерзла? – обеспокоенно поинтересовался у меня Микаэль.
– Угу.
– А почему молчишь? – сердито спросил он и стащил с себя куртку.
– Ни за что! – отрезала я. – Не хочу быть виновной в том, что ты подхватишь воспаление легких!
– Пожалуйста, Мод… У меня два свитера. Так что я, уж точно, не замерзну.
Он демонстративно приподнял свой толстый синий свитер. Под ним действительно виднелся еще один. Однако это меня не убедило. Я снова замотала головой:
– Не надену. Мне придется ухаживать за тобой, когда ты заболеешь, – попыталась я отшутиться.
Но Микаэль не был настроен шутить.
– А ну надевай! – взревел он так, что на нас покосился не только Марин, но и Звездочка.
Мне оставалось только подчиняться. Я накинула на плечи его толстую куртку и почувствовала, как мое тело потихоньку начинает оживать. Но мне не нравилось, что Микаэль закричал на меня. Поэтому я пересела на другой мешок и принялась всматриваться вдаль, ожидая увидеть приближающиеся огни деревни.
Упрямый Микаэль все-таки подсел поближе ко мне.
– Обиделась? – спросил он извиняющимся голосом.
