Какое-то время мы сидели молча. Все это время из люка доносились слабые голоса. Все это время ноги шлепали по палубе над нашими головами. Я чувствовал, что мы могли бы сидеть так долгие годы, бок о бок, до тех пор, пока бы не вернулся Золотой Век. И пускай за это время корабль вокруг нас превратился бы в труху.
— Одни люди обрекают своего раба на смерть непосильной работой, — сказал мне Бетешу. — Другие напиваются пьяными и забивают их до смерти. Ты должен ударить, чтобы убить. У раба нет других рабов. Имей это в виду.
Он исчез, и я остался один в воняющем трюме, пот градом катился с меня. Я рассказал Урею то, что Бетешу сказал мне, и он потребовал, чтобы я записал в свиток правду. Я должен верить в это.
22
Канал, огибающий порог, длинный и утомительный. Так говорит Кха, человек, которого правитель посылает к царю Нубии. Чаниу думает, что он не такой уж длинный, но в нем долго плыть.
Кха пришел на корабль сегодня, почти сразу после писца и его жены. Алала выше Кха, худая, молодая и молчаливая женщина. У нее кожа цвета зрелых оливков. Моя жена говорит, что не видела ее раньше. Алала привела с собой павиана, очень большого, но спокойного и хорошо обученного. Писца зовут Тотмактеф, он молод и на две ладони ниже своей жены. Его бритая голова показывает, что он жрец. (Его жена сказала, что Тота, но я не знаю такого бога.) Сейчас он много улыбается и еще больше говорит, но, быть может, это из-за того, что у него новая жена. Мне нравится и он и она, но я спрашиваю себя, могу ли я им доверять. Именно на тех, которых мы больше всего любим, не всегда можно полагаться.
Кха — человек средних лет с большим животом. Он ходит гордо, с достоинством, как Чаниу. Хотя он уроженец Кемета, но саган. Так говорит Муслак и объясняет, что есть люди, которые своими советами и честностью заслужили право быть ухом правителя.
Кха пришел, когда Чаниу разговаривал с Тотмактефом и Алалой. Он пригласил Кха присоединиться к нему, но не отослал Тотмактефа и Алалу прочь. Все четверо хотели поговорить так, чтобы их никто не слышал, но, хотя этот корабль больше других, на нем слишком много народа. Я видел, как Нехт-нефрет и Мит-сер'у стояли недалеко, и еще подвинулись поближе, чтобы лучше слышать. Муслак сделал то же самое.
Чаниу представился и объяснил, то он наш командир и саган сатрапа. Кха поклонился и представился. Чаниу представил своего писца, Тотмактефа, его жену и все четверо сели. Кха спросил, можно ли доверять Алале. Тотмактеф сказал, что ей можно доверять безгранично. Тогда Кха спросил то же самое у Алалы.
— Твой главный долг — долг перед правителем, — сказала Алала. (Она говорит тише, чем остальные, и Кха сложил ладони чашечкой и приставил у уху, чтобы ее лучше слышать.) Главный долг жены — долг перед мужем. Все, что ты скажешь мне, останется во мне.
— А что о твоих подругах? — поинтересовался Кха. — Тех, с которыми ты привыкла делиться тайнами.
— У меня нет таких подруг.
— Тогда твоими сестрами.
— Мои сестры не делятся со мной своими тайнами, — сказала Алала, — я не делюсь с ними.
— И их нет на корабле, — прошептал Чаниу.
— Отплывем ли мы сегодня? — спросил Кха.
— Мы отплываем немедленно, — сказал Чаниу, — если нет никаких причин для задержки.
Муслак сделал вид, что не расслышал эти слова, я видел, какой взгляд он бросил на Азибааля.
— Мои вещи уже на борту, — сказал Кха.
— И мои, — прошептала Алала.
Они заговорили о том, где надо спать и есть, но я не буду записывать это все.
— Я должен попросить Царя Сиаспига показать вам золотые копи, — сказал Кха. — Он может отказаться, хотя, я думаю, все-таки не откажет в моей просьбе. Но, уверяю вас, любая шахта, которую он покажет, будет выработанной до конца.
— Я понимаю, — сказал Чаниу.
— Могу ли я спросить, почему вы хотите увидеть их?
— У меня с собой эллин, который знаком с методами, которые используют на серебряных шахтах его родного города. Мы надеемся, что на этих шахтах он узнает как добывали в Кемете золото в старые времена.
— Ты не должен даже упоминать об этом в разговоре с Царем Сиаспигом. Эти копи в его страна. Они — его и только его.
Чаниу кивнул. — Ты дал очень мудрый совет. Я даже не упомяну о методах добычи золота Царю Сиаспигу.
— А этот эллин, он здесь? — прошептала Алала. — Почему бы ему не присоединиться к нам?
— Я бы послал за ним, если бы он был на корабле, — сказал Чаниу. — Он встретит нас за порогом.
Кха еле заметно улыбнулся. — Этот эллин очень мудр; он избавил себя от длинного и утомительного пути.
— Если ты предпочитаешь…
Кха покачал головой. — Мне одинаково не нравится идти пешком или ехать на осле.
Алала прошептала Тотмактефу: — Он мог бы поехать в повозке или нанять носилки. Он хочет узнать все о корабле прежде, чем мы доберемся до Напаты.
Кха услышал ее шепот, как и я. Он опять улыбнулся и кивнул. — Похоже ты выбрал себе хорошую жену, Тотмактеф.
Тотмактеф, не вставая, поклонился ему. — Да, я знаю.
— У меня есть основания надеяться, что мы найдем Царя Сиаспига к югу от его столицы. Если будет на то воля богов, мы встретимся с ним к северу от второго порога.
Они еще долго говорили, но я не буду записывать их слова. Наконец Чаниу позвал меня и представил Кха, после чего сказал. — На борту есть еще Святой Сахусет, ученый человек из Кемета. Возможно ты знаешь его?
Кха покачал головой.
— Сатрап послал его помогать мне. Он говорит на языке Нубии. — Чаниу повернулся ко мне. — Ты можешь найти его, Луций?
Аахмес, которого я спросил, сказал, что Сахусет сошел на берег. Я взял его с собой и еще четырех солдат Кемета. Вскоре мы нашли Сахусета.
Когда мы вернулись на корабль, Мит-сер'у и Нехт-нефрет разговаривали с Алалой. Чаниу отослал меня и я присоединился к ним.
— Мой отец — жрец храма Тота, — сказала Алала. — Он часто говорил мне, что я должна выйти замуж за жреца, но здесь нет никого подходящего. Мой новый муж молод и добр, и очень мне подходит.
— Он — наш друг, — сказала ей Мит-сер'у. — Как и мой муж, он ухо Чаниу, и очень важная персона. Ты уже встречала моего мужа?
Алала сказала, что нет, и Мит-сер'у познакомила нас. — Латро иностранец, — объяснила она, — но он говорит на нашем языке почти так же хорошо, как и мы.
Алала так приятно улыбнулась, что сразу же мне понравилась. — Меня вы тоже можете считать иностранкой. Я родилась здесь, но мои родители приехали с юга.
Я спросил, можно ли называть ее нубийкой — или уроженкой Яма, как говорят на языке Кемета.
— Мы так не говорим. Есть два народа. Мой собственный, меджаи, — Народ Льва. Старики говорят на языке Царя Сиаспига. Он — царь нехасу, Народа Крокодила.
