Я помотал головой.
– У меня резвый конь, сэр Эйбел. А вдруг он упадет и я сломаю ногу?
Я поймал тонкую кисть руки, державшейся за ремень моего колчана.
– Я пожалуюсь отцу, что вы применили ко мне насилие.
– Это правда, миледи, – кивнул я. – Почему бы вам так и не сказать его светлости?
– Неужели я вам совсем безразлична?
В разговор вмешался Мани:
– Позвольте мне рассудить ваш спор. Вы оба мне нравитесь. Если вы пообещаете выполнить мое решение, вам не придется драться. Разве так не лучше?
– Он твой хозяин, а значит, имеет преимущество передо мной, – кивнула Идн. – Но я согласна подчиниться любому твоему решению, даже если мне придется вернуться назад сейчас же.
– Господин?
– Мне не следует соглашаться, но ладно.
– Хорошо. – Мани облизнулся. – Слушайте мое решение. Вы двое можете ехать вместе и разговаривать, покуда не достигнете вон того огромного дерева с обломанной верхушкой. Потом Идн должна возвратиться обратно к отцу, но не говорить, что вы поднимали на нее руку, и вообще ничего такого, что может повредить вам. Теперь выполняйте мою волю. Вы обещали.
– Боюсь, до того дерева ехать несколько часов, – пожал я плечами. – Но я дал слово и сдержу его.
– Не дольше, чем станцевать один танец, – заявила Идн. – Но прежде чем мы доберемся дотуда, на нас нападут горцы. Нас троих возьмут в плен, и следующие десять лет мы проведем в холодной темнице. К тому времени, когда нас выпустят на волю, я стану старой и безобразной, и никто не захочет даже смотреть на меня, но мы с Мани принудим вас на мне жениться.
Я фыркнул.
– Когда мы оба станем старыми, седыми и сгорбленными и успеем нарожать тридцать детей, однажды мы снова проедем по этой самой дороге. А когда достигнем дерева с обломанной верхушкой, вы взмоете в небо или провалитесь сквозь землю, и я никогда больше вас не увижу.
– Мя-а-у-у! – сказал Мани.
– Ах да, тебя я возьму к себе.
– Вы об этом хотели поговорить со мной? – спросил я.
– На самом деле нет. Просто я привыкла сочинять подобные истории, чтобы избавиться от мыслей о вещах, изменить которые не в силах. Я придумала уже с тысячу таких, но только Мани и моя старая няня, оставшаяся дома, слышали некоторые из них. А теперь еще вы. Вы когда-нибудь видели ангридов, сэр Эйбел?
Вопрос застал меня врасплох. Я окинул взглядом поляны, простиравшиеся по обеим сторонам Военной дороги, внезапно осознав, что мне следовало настороженно озираться вокруг (чего я не делал) с той самой минуты, когда увидел впереди Идн.
– Я вот ни одного не видела, не довелось. А вы?
– Да, миледи. Мельком.
– Горцы огромного роста. Так сказал Мани. Они выше вас?
– Намного, миледи.
– А ангриды?
– По сравнению с ними я малое дитя.
Идн зябко повела плечами, и потом несколько минут мы ехали в молчании. Наконец она спросила:
– Вы помните, что я сказала вам, когда вы подъехали? Я сказала, что мне следовало бы ехать в самом хвосте, вместе с мулами. Вы не стали возражать. Вы пытались тем самым обидеть меня или действительно поняли, о чем я?
– Думаю, понял, миледи.
– Но вас это не тронуло? Нисколько?
Чувствуя себя бесконечно несчастным, я промолчал.
– Мулы везут весь наш провиант и походные принадлежности. Продукты, которые мы едим каждый день, и наши шатры. Но большинство животных нагружены подарками, предназначенными для короля Гиллинга, правителя Йотунленда.
– Я знаю.
– Среди них большой шлем, в точности такой, как ваш. Шлем размером с чашу для пунша, сплошь отделанный золотом.
– Я знаю.
– А еще шелком и бархатом, – сказал Мани. – И драгоценными камнями.
Идн кивнула.
– Мы пытаемся купить мир. Мир с королем Гиллингом и ангридами. На востоке идет война, и остерлинги грозят нашим южным границам, словно нам недостаточно кочевых племен. Вы знаете об этом?
