подвоха, не мог! Где же он?
Лейканду, со своей стороны, нравились динамичные картины Матвеева — борьба быка с волками, травля волками зайца, борьба сильного и слабого, пусть хитрого, но обреченного в конце концов покориться силе. Здесь было не только мировоззрение фашиста, но мастерство изображения порыва. Все двигалось, содрогалось, боролось за свою жизнь или чужую смерть.
Особую известность принесла Матвееву картина, изображавшая один из эпизодов драмы в особняке балерины и фаворитки Кшесинской летом 1917 года, когда казаки прямо верхом ворвались в холл и устроили погром штаба большевиков, изменив тем самым, как полагали многие, сам ход истории России и мира. Картина изображала грузина, почему-то отмеченного Лениным словом «чудесный» в тот момент, когда он приоткрыл дверь клозета, а обезумевшая от грохота выстрелов и взрывов ручных бомб в закрытом помещении казацкая лошадь взбрыкнула на скрип петель и ударила его в лоб. Ракурс был выбран с поразительной точностью — как бы из-под брюха коня: на переднем плане — стремя, за ним — мохнатая, стремительно сужающаяся к копыту лошадиная нога, а за ней — отлетающий к неочищенному унитазу «чудесный грузин» с кровавым следом подковы на низком лбу. На заднем плане проступали грязь, мазки и похабные рисунки на стенах туалета после визитов «братишек». Картину автор назвал «Очищение России», она вошла в учебники истории.
«Мне нравится НАШ портрет, — наконец встал Матвеев. — В нем есть все, что я вижу в самом себе, хотя я убежден, что эти же черты вас глубоко оскорбляют и как художника и как еврея, не имеющего, в отличие от нас, русских, Родины. Что поделаешь? Россия у нас одна, и делиться ею с евреями мы не собираемся и — не позволим. Но за портрет вам огромное русское спасибо» — и он неожиданно в пояс поклонился Лейканду.
«Я с вами совершенно согласен, — неожиданно горячо проговорил Лейканд.
— Евреи не смеют претендовать ни на одну страну мира, кроме своей. Если мы настолько слабы и ленивы, трусливы и хитры, что предпочитаем галут, то не заслуживаем в России никого, кроме матвеевых. На вас вся надежда нашего маленького несчастного народа. Не на демократов, не на юдофилов, не на друзей — на врагов. Только враги способны научить нас сионизму, как единственному пути к независимости от других народов. Только сильный независимый Израиль, вооруженный лучшими в мире еврейскими мозгами способен если не образумить вас, то стереть навсегда с лица планеты. В том, что к концу второго тысячелетия христианской веры вы и вам подобные еще существуют у власти во всех цивилизованных странах — и наша вина. Нам следовало проснуться раньше…»
«Вячеслав Абрамович, то же самое вы недавно говорили, но с коммунистических позиций,» — снисходительно улыбнулся звероподобный интеллектуал.
«Теперь я ЗНАЮ НАВЕРНЯКА, милейший Иван Викулович, что и та и другая постановки вопроса были верными.» «И что большевики могли чуть ли не в одиночку сокрушить победивший во всей Европе немецкий фашизм? Полно, Лейканд, сейчас вы мне еще станете доказывать что кто-то из большевиков, чуть ли не мой несостоявшийся «чудесный грузин» мог победить несостоявшегося, к сожалению, действительно великого потенциального диктатора и спасителя человечества от еврейства Адольфа Гитлера, которого довели до самоубийства на французской каторге…»
«КАК НИ ПАРАДОКСАЛЬНО, НО ТУТ ВЫ СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО ПОПАЛИ ПРЯМО В ЯБЛОЧКО, МАТВЕЕВ. Именно Джугашвили-Сталин, скорее злой гений, чем ничтожество, и гробанул бы вашего Адольфа как раз в зените славы последнего после завоевания половины мира, включая, кстати, пол-России.»
«Ври да знай меру, Вячеслав, — вдруг фамильярно захохотал сенатор, дружески хлопая художника по плечу, — Я тоже не пальцем деланный. Я биографию этого большевика изучил прежде, чем его изобразить. Сначала он был обычным кавказским бандитом, а к 1917 стал безобидным бюрократом. Совсем не главарь- оратор, как ваши жидки вроде Троцкого. Говно, прости, а не большевик. Троцкий бы сожрал Ленина и отдал Россию жидам на разграбление, а Гитлер бы ее прибрал к рукам в этом жалком виде. А потом «русского» маршала Троцкого повесил бы на Бранденбургских воротах. Вот и вся наша история без черной кошки поперек проспекта. А ваш «чудесный грузин», в лучшем случае, подавал бы Троцкому калоши. Но что мне в тебе нравится, как там тебя для мамы, Слава?.. И чего это вас, евреев так тянет на истинно русские имена? Был бы ты Сруль или какой-то Мордехай, я бы тебя уважал больше. Так вот, теперь, в твоем посткоммунистическом виде, ты мне нравишься больше. Я бы вообще к евреям ничего не имел бы, если бы у нас была возможность их всех взять и переселить в Палестину. В конце концов, именно им Палестина дарована самим Богом… Кому же еще ее отдать, как не избранному народу? И что еще могут сделать русские, чтобы вы слезли, наконец, с нашей шеи?..»
«Я не склонен нарушать наш договор художников, Иван Викулович — никакой политики.»
«Так ведь портрет закончен. Почему бы и не сцепиться? Я люблю подраться, я не еврей.» «Вы правы… Как ни жаль, драться мы действительно не любим. Впрочем… Впрочем, относительно насильственного переселения нас в Палестину, господин нацист, то это вы действительно, дай вам власть, сможете, пожалуй, организовать… Только эшелоны с миллионами евреев всех возрастов до Палестины не дойдут, Они будут останавливаться на нескольких никому не известных станциях в лесу. Там будет только два строения. В первом из них сотни мужчин, женщин и детей будут раздеваться вроде бы для санобработки; только вместо душа, вместо воды с потолка будет поступать в закрытое помещение с сотнями людей ядовитый газ «циклон». В специальное окошко за агонией несчастных будут бесстрастно наблюдать операторы этого технологического процесса, чтобы во-время начать перемещение трупов на вагонетках во второе строение, к газовым или микроволновым печам. Здесь люди будут превращены в черный дым из трубы круглосуточно работающего крематория, а зола с костями будет вывозиться на удобрение полей для арийцев. Еще вы будете делать абажуры из еврейской кожи и «чисто еврейское мыло» из нашего жира… Вы будете сепарировать в этих толпах наиболее привлекательных наших молодых женщин, чтобы их насиловать и расстреливать после глумления. Вы будете делать медицинские эксперименты над нашими молодыми сильными мужчинами. А к лагерям уничтожения, к этим издали заметным черным дымом вроде бы заводским трубам в глухих углах будут идти и идти со всей Европы эшелоны с миллионами обреченных на смерть людей. Все они, еще вчера строившие планы на отпуск, на счастливый брак, на учебу, на научные открытия… все они будут удивлены и обижены в этих эшелонах пока только вашей русской неблагодарностью. Они будут страстно обсуждать между собой,
На Матвеева было страшно смотреть. Красный вспотевший Лейканд во время своего ужасающего монолога бегал по студии, яростно жестикулируя, пока сенатор стоял неподвижно, бледный до синевы, сжав кулаки, с дрожащим подбородком и слезами ярости на глазах.
«Простите, Иван Викулович, — опомнился, наконец, художник. — Я при случае докажу вам…»
«Мне говорили, — глухо сказал Матвеев, — что в Петрограде недавно появился какой-то еврей из Палестины с какими-то фантастическими фильмами, клеветнически порочащими заодно и нашу, и коммунистическую идеи. Рано или поздно наша политическая полиция до него доберется, чтобы допросить с пристрастием, зачем он все это делает. Но чтобы этот идиот так повлиял на одного из величайших умов современности!.. Неужели вы сами, Вячеслав Абрамович, не осознаете, что все, что вы мне тут наговорили — несусветная чушь! Даже если бы кто-то, ну хоть тот же Гитлер, о котором мы с вами недавно говорили, посмел начать подобный процесс, то скрыть его от партии, от германской или мировой общественности было бы невозможно. Его бы тут же остановили сами товарищи по партии, не говоря о самом культурном в мире германском народе. Тем более ему бы и начать массовое уничтожение людей не позволили бы мы, русские, как и другие народы! Ваши жуткие станции просто разбомбила бы авиация Антанты. Наша непримиримая конфронтация с еврейством проходит на политическом, идеологическом, культурном, религиозном, экономическом, наконец, уровне, но никак не на военном. Никогда никто из нас и не заикался о физическом уничтожении не то что всего еврейства, но и наиболее одиозных его представителей, по которым давно плачет веревка в России, гильотина во Франции и электрический стул в Америке! Но — на общем, законном, судебном основании. Никто в истории, кроме диких турок, не уничтожал людей миллионами только за принадлежность к иной нации. Да, были еврейские погромы в средневековой Европе, в Малороссии, даже у
