марта. Во Флоренции наступила весна. Близилось 26 апреля. – Ты должен наконец меня выслушать…
– Иди ко мне, дорогая, – сказал он, беря ее за руку и привлекая к себе на колени, но Анна упиралась. В ее голове билась только одна мысль: как предотвратить грозящее злодейство? Она еще не знала имен всех заговорщиков, но одно имя – человека, стоящего во главе заговора, – было ей хорошо известно. Это был Козимо. Джулиано ничего не желал слышать.
Несколько минут они боролись друг с другом, пока Анна наконец не сдалась. Джулиано превосходил ее в силе, а она, не будем забывать, находясь на пятом месяце беременности, быстро уставала.
– Почему это так тебя беспокоит? – тихо спросил он, нежно убирая прядь волос с ее лица. Она уже собралась что-то возразить ему, но он приложил палец к ее губам. – Почему бы тебе не направить все мысли и усилия на наше дитя?
– Потому что Козимо хочет убить тебя, Джулиано. Неужели ты этого не понимаешь?
– Анна, помнишь, что тебе сказал врач? Тебе нельзя волноваться…
Анна тяжело вздохнула. Это она слышала уже тысячу раз. Все они – Джулиано, Лоренцо, Клариче и Матильда – не устают повторять, что женщина, ожидая ребенка, часто путает сон с явью. И все опасения Анны они объясняли ее «интересным положением».
– Я не волнуюсь, Джулиано, – упрямо повторяла она. – Я тебе все сказала. Козимо хочет тебя убить и…
Джулиано нетерпеливо вздохнул и озабоченно посмотрел на Анну.
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Но ответь мне, зачем Козимо убивать меня?
– Джулиано, он тебя ненавидит. Он ненавидит Лоренцо, он ненавидит Пацци. Он ненавидит всю Флоренцию. Если он убьет тебя, ты больше не будешь стоять у него на пути. Лоренцо потеряет человека, которого любит больше жизни, а семью Пацци обвинят в преступлении и изгонят из города.
– Ты нарисовала страшную картину, – сказал Джулиано, и лицо его стало серьезным. Но Анна не могла избавиться от ощущения, что он потешается над ее глупостью. – А как ты додумалась до этого?
– Я… я… – покраснев, забормотала Анна. Она понимала, что ее слова звучат неубедительно. С каким бы удовольствием она рассказала ему всю правду, но не могла. Она и так рисковала, посвятив Джакомо в историю с балом у Козимо, с эликсиром, с ее «путешествием» в XV век. К счастью, он ей не поверил и даже посоветовал никому не рассказывать об этом. По всей Италии пылали костры инквизиции, и Джакомо якобы боялся за ее безопасность. Поэтому он и взял с нее обещание – никогда, ни при каких обстоятельствах, не упоминать его имени. И она держала слово.
– Просто я это знаю.
– Ах, знаешь? – со смехом переспросил Джулиано. Он смеялся так искренне, что Анна чуть не соскользнула с его коленей. – Извини, дорогая, но это просто смешно.
– Это совсем не смешно! – Анна готова была выть от ярости и отчаяния. Оставалось так мало времени. Пройдет несколько недель, и будет слишком поздно. Но он не слышал ее.
– Любимая, – нежно сказал он, гладя ее по лицу. – Поверь мне, ты совершенно напрасно обо мне беспокоишься. Козимо не такой плохой человек. Да, он подтрунивает надо мной и Лоренцо, высмеивает многих других флорентийцев, но он никогда не допустит, чтобы хоть один волос упал с моей головы или с головы Лоренцо. Он всегда останется Медичи. Он горд этим именем, несмотря ни на что. Поверь мне. Я знаю его лучше, чем ты.
– Но…
– Дорогая моя, в начале мая я поведу тебя к алтарю в Санта Мария дель Фьоре, где мы перед Богом и гражданами Флоренции заключим наш священный союз – как муж и жена, а потом проведем несколько счастливых дней в имении дяди в Пассиньяно. Скоро у нас родится дитя. А пока прошу тебя забыть свои страхи и думать только о нашем будущем ребенке.
Анна в отчаянии тряхнула головой. Все было бесполезно. Джулиано – такой же упрямец, как Лоренцо и Клариче. Когда Анна рассказала ей о предстоящем покушении на Джулиано, Клариче внимательно выслушала ее, но восприняла ее слова как блеф беременной истерички. Как же ей достучаться до Джулиано, как убедить, что ему грозит смертельная опасность, что сделать, чтобы он ей поверил? Ясно одно. Ему нельзя идти в собор 26 апреля – ни при каких обстоятельствах. А это… – Тут ей в голову пришла одна мысль.
– Джулиано, а нельзя ли пожениться раньше задуманного срока? Скажем, 20 апреля? А потом уедем в Пассиньяно.
– Сожалею, но это невозможно, – с улыбкой сказал Джулиано и поцеловал ее в лоб. – Мы поженимся 8 мая, как и собирались. Я настаиваю на этом числе, чтобы доказать тебе, насколько необоснованны твои страхи. А сейчас не желаю ничего слышать. Наш ребенок совсем не хочет, чтобы его мать все время думала об этих ужасах.
Анна вздохнула, свесив на грудь голову. Джулиано неумолим. Она не в силах убедить его в том, насколько серьезная угроза нависла над ним. У нее не было никаких доказательств. Если бы было письмо, написанное рукой Козимо в адрес одного из заговорщиков, или тот злополучный дневник, о котором говорила Джованна. Но она не могла ничего предъявить. Джакомо де Пацци вел себя как преданный друг и верный союзник. В последнее время Анна часто бывала у него. Он рассказал ей, что удалось выяснить слуге, которого он внедрил в дом Козимо. Выяснилось, что тот подслушал разговор между Козимо и Ансельмо, а также между кардиналом и купцом из Сиены.
Сиена испокон веков враждовала с Флоренцией. Но это были только слова. Джакомо переживал, что, несмотря на все усилия, не может вывести на чистую воду убийцу своей сестры. Оба они много знали, но доказать ничего не могли. Наверное, Джулиано поверит ей только тогда, когда будет слишком поздно, когда он будет истекать кровью на ступенях перед алтарем собора с кинжалом в груди.
Глубокой ночью Анна тайком выскользнула из дома. Ее никто не видел. Слуги спали мертвым сном. Даже Матильда, которая обычно следила за каждым ее шагом и мимо которой не прошмыгнет мышь, мирно похрапывала в своей каморке. Анна вышла через заднюю дверь и под покровом темноты узкими улочками и задворками через несколько минут уже была в доме Пацци. Слуга немедленно впустил ее в дом. И вот она уже в кабинете Джакомо де Пацци устроилась в кресле перед камином. В последнее время она зачастила сюда. Она могла появиться здесь и днем, и поздно вечером, и даже ночью, так что ее появление не было сюрпризом для слуг. Часто и сам Джакомо посылал к ней гонца, прося о встрече.
