время, – добавил он.
– Что? – спросила я.
– Всему свое время, – повторил он. – Момент для знакомства был не самый удачный, оттого мы и не можем быть больше чем друзьями.
Я кивнула, но слово «друзья» привело меня в уныние.
– Что на работе? – поинтересовался он. – Какие перспективы?
– Никаких. На радио «Лондон» все кувырком.
– Я читал, – кивнул Джо. – Пирожные-убийцы. Жуть.
– Да уж. Теперь никто не знает, что с нами будет. А как переделка сценария?
– Продвигается, – ответил он. – Есть и плохие новости...
– Да? Нам налево.
– Девяносто процентов киносценариев попадают в мусорную корзину.
– Уверена, с твоей книгой подобного не случится. У тебя талант. – Он благодарно сжал мою руку. – Как появилась идея «Пса»? – заинтересовалась я, когда мы входили в Холланд-Парк.
– Моя мать – полячка, – объяснил он. Мы шли сквозь густую рощу серебристых берез. – История подлинная, случилась с ее старшим братом. Он страдал аутизмом. Очень раздражительный, агрессивный мальчик. Тогда никто и не слыхал об аутизме, поэтому все просто махнули на него рукой. Он даже не мог – точнее, не хотел – говорить. Когда ему исполнилось девять лет, он подружился с бродячей собакой, и жизнь его приняла иной оборот. Будто высвободилась часть сознания. Через несколько месяцев он начал говорить, и первое, что сказал, – «пес».
– Мне очень понравилась книга, – призналась я вполне искренне. По тропинке проскакали две белки. – Даже плакала. Так легко представить, как все будет на экране.
– Ну, чтобы добиться экранизации, мне придется попотеть, – вздохнул он. – Поэтому я и решил поехать в Лос-Анджелес.
– Хорошая идея, – ответила я с бледной улыбкой. – И когда уезжаешь?
– Через несколько недель. Но мы можем обмениваться оскорблениями и на расстоянии.
– Отлично, – поддержала я, ощутив укол сожаления.
– Буду рад получить пару бранных писем по электронной почте, Минти.
– Не беспокойся, получишь.
– Можем и дальше обижать друг друга безо всякой причины.
– Было бы здорово. Я могу пользоваться компьютером на работе.
– Надеюсь, до отъезда мы еще увидимся, – сказал он, когда мы поднялись по пологому склону ко входу в «Бельведер». Он открыл дверь и придержал ее для меня.
– Я понимаю, Минти, мы с тобой то ссоримся, то миримся, – подытожил он, когда я вошла, – но хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я все равно буду считать, что ты чудовище.
«Она просто чудовище», – подумала я. Мелинда, пошатываясь, вошла в офис с подносом в руках. В понедельник утром мы послали ее за кофе. Раньше подобное случалось так редко, что лично я испытывала сомнения, сможет ли Мелинда самостоятельно отыскать кафетерий.
– Пожалуйста, Минти, – ласково произнесла она, поставив чашку на мой стол. – Ты же пвосила с молоком?
– Что? Ах да, спасибо. Сколько я тебе должна?
– Что ты, Минти, нисколько! – Она закатила глаза и рассмеялась. – Угощаю.
– Боже, спасибо большое.
– Подумаешь, – хихикнув, добавила она. – Всего-то несколько евво! Тепевь я ховошо в этом вазбиваюсь.
– Ну и отлично.
– Минти, ты увевена, что не хочешь еще печенья?
– Уверена. Спасибо.
– Потому что мне очень хочется сделать пвиятное своим коллегам. Все, что в моих силах. Вообще-то, потом я пойду по магазинам, так что, если тебе что-нибудь нужно в «Хавви Николз», дай знать.
– Спасибо, ничего не нужно. Честно.
– Я так пвосто спвашиваю, – улыбнулась Мелинда. – И кстати, какое у тебя квасивое платье, Минти! – добавила она, обдав меня прямо-таки тропической теплотой.
– О, спасибо за комплимент! Новое.
– А этот шавфик так к нему подходит.
– Ты очень любезна, – сказала я. Меня немного утомили постоянные похвалы в мой адрес. Тем более что звучали они беспрерывно уже неделю. И, разумеется, мы все понимали почему. Честно говоря, нам претила внезапная обходительность Мелинды.
– Софи, вот твой чай, – пропела она. – С лимоном и ложечкой сахава, как ты любишь. – От таких слов растаял бы даже ледник.
