– Наш график? – вскинула брови Анна, двумя ладонями приглаживая волосы. – Вы хотели сказать «график Козимо». Мне по крайней мере будет разрешено позавтракать, или расписанием это не предусмотрено?
– О, ну разумеется, пожалуйста.
Очевидное смятение и смущение Ансельмо развеселили Анну. Она прошлепала на кухню и налила воду в чайник.
– Вы позавтракаете со мной?
Ансельмо затряс головой:
– Нет, спасибо. Но чашку кофе или чаю выпью с удовольствием. – Присядьте, через пять минут я буду готова.
Ансельмо взгромоздился на один из высоких табуретов перед кухонной стойкой.
– Вы отлично говорите по-немецки, – заметила Анна, насыпая чай в фильтр чайника. – И Козимо тоже. Где вы учились?
– С 1920 по 1930 год мы жили в Берлине. – Ансельмо равнодушно пожал плечами. – Ведь как-то надо убивать время. – Он с восхищением огляделся. – У вас очень красивая квартира, Анна. Я люблю большие и свободные пространства. И картины подобраны с хорошим вкусом. Вон та особенно впечатляет. Кто ее написал?
Анна засунула два круассана в мини-духовку и бросила быстрый взгляд через плечо.
– Зено. Молодой гамбургский художник, пока еще не очень известный. Я совсем недавно купила эту картину. – Она подошла к холодильнику и достала масло, домашний сыр и ветчину. – Вы разбираетесь в искусстве?
Гость снял темные очки и положил их перед собой на стойку.
– Разбираюсь – громко сказано. Я просто знаю, нравится ли мне то, что я вижу, или нет. А вот Козимо – большой специалист. По сравнению с ним даже Гуггенхаймы – дилетанты. У него есть бездействующее винодельческое хозяйство в Кьянти-Классико. Вместо винных бочек там хранятся картины, купленные им за все годы его жизни. А поскольку времени было много, то картинами заполнены доверху все подвалы. Большинство полотен имеют огромную ценность. И многие из них изумили бы и взбудоражили весь художественный мир. Среди них есть как первые картины знаменитых живописцев Нового времени, так и полотна старых мастеров, уже давно считающиеся утерянными.
– А почему он не покажет эти картины общественности? – поинтересовалась Анна. Она поставила две чашки и чайник на стойку и стала разливать чай. – Он мог бы подарить их какому-нибудь музею. А еще лучше открыть свой собственный. Вместо этого он трясется над ними, как скупой рыцарь, и не может их обнародовать. Или он регулярно расхаживает под сводами своих подвалов и наслаждается своими сокровищами?
Ансельмо наблюдал за тем, как светло-зеленая жидкость лилась в его чашку.
– Разумеется, нет, – возразил он и сделал глоток. – Вы не должны судить Козимо по тому, что вам рассказали о нем Медичи. Все они совсем не знали его. И никогда его не понимали.
– Зато вы знаете и понимаете его.
– Да. В конце концов я провел с ним много времени, Анна. Очень много.
Анна взглянула на Ансельмо. Перед ней сидел молодой, симпатичный человек лет двадцати пяти, стройный, отлично натренированный. На экране он, несомненно, смотрелся бы так же хорошо, как и на ее кухне.
И все же его карие глаза выглядели старыми. Старыми, умудренными долгой жизнью и пронизанными меланхолией. Они немного посидели молча, друг напротив друга, и Анна почувствовала себя виноватой, сама не зная, в чем ее вина.
– Мне... очень жаль, простите меня, – произнес он, смущенно вертя чашку в руках.
– За что простить?
– За то нападение на вас. Тогда, в переулке. – Он кивком показал на ее грудь, и Анна невольно потянулась рукой к шраму. Гость опустил взгляд. – Я шел за вами. Козимо велел мне не спускать с вас глаз. Но в тот вечер... я допустил ошибку. У входа в переулок я выждал какой-то момент, опасаясь, что вы меня увидите. И в этот миг... – Он закусил губу. – Я не успел добежать до вас. Но я хотя бы спугнул парня, так что он не смог довести до конца свое гнусное дело. – Он посмотрел на нее. – Я понимаю, что это вряд ли возможно, но все же прошу простить меня.
Анна тоже взглянула на него и улыбнулась.
– Конечно, – мягко произнесла она, – ведь я тоже должна просить у вас прощения. Я узнала ваше лицо, когда вы склонились надо мной после покушения, и приняла
– Я благодарю вас, – произнес Ансельмо.
Они посидели еще какое-то время в дружном молчании, допивая свой чай.
– Мне надо передать вам документы для поездки, – сказал наконец Ансельмо, вынимая из внутреннего кармана своего пиджака узкую папку из черной кожи. – Здесь есть все, что вам понадобится: билеты, виза, адреса, карта Иерусалима...
Анна раскрыла папку и вытащила билеты.
– Гамбург – Франкфурт, потом на «Эйр-Израэль» до Иерусалима. – Она вдруг широко распахнула глаза. – Но это же нереально! Самолет уже в одиннадцать пятьдесят!
– Я же говорил вам, что график очень плотный, – с улыбкой возразил Ансельмо. Ей даже показалось, что ему доставляет удовольствие злить ее.
