– Хорошо, Салли! Еще чуть-чуть. Ребенок выходит, он почти уже здесь…
– А-А-А-А-И-И-И-И-И-И-И!!!
– Плечики вышли. Еще раз ту ж…
Вдруг раздалось хлюпанье, и затем свист! и брызги! и краем глаза я увидела, как белые руки Джоан ухватили ребенка Салли. Все. Салли повалилась на матрас с тихим стоном, ноги у нее оставались расставленными, по лицу текли слезы. Слезы текли и у меня по лицу. Затем Джоан обрезала пуповину, наскоро обтерла этот маленький комочек, затем положила окровавленного ребенка в руки матери. И когда Салли первый раз покачала свое дитя, прижимая его к груди, выражение глубокого удивления отразилось на ее залитом слезами лице. Потом она взглянула на ребенка, взглянула на меня, откинула голову и засмеялась.
Продолжение мая
– Ланселот, – сказала Салли, слегка приподнявшись с подушки.
– Лео, – ответила я.
– Луи, – предположила она. – Мне нравятся иностранные имена.
– Тогда как насчет Людвига?
Она осторожно приподняла сосущего ребенка и погладила его пальцем по щеке.
– Ллуэллин, – произнесла она вдруг с улыбкой.
– А если Лори? – предложила я. – А уменьшительное Ли. Или можно взять «Ли» полным именем.
– Я не знаю, Тиффани, – вздохнула она. – Еще есть время подумать. Но как невероятно! – воскликнула она. – Медсестра, которая делала мне УЗИ, сказала, что точно будет девочка!
– Ну, техника не всесильна. Потому что Лерой явно парень.
– Да, – сказала она, крепко прижимая его с восторженной улыбкой, – он прелестный мальчишка. Мне придется перекрасить детскую, – добавила она, рассмеявшись, – и вряд ли ему захочется одеваться во все эти розовые платьица, да, дорогой?
Но что это? То ли у меня разыгралось воображение, то ли ребенок действительно мигнул в знак согласия. Я взглянула на ярко раскрашенных, весело прыгающих овечек на стене, затем подняла глаза на часы. Было четыре часа утра – прошел час, как мы покинули родильный бокс. Вдруг ребенок выпустил изо рта крупный, как слива, сосок Салли. Похоже, он насытился.
– Тиффани, – сказала вдруг Салли. – Хочешь поцеловать?
– Что?
– Поцеловать. Хочешь?
– Ну, Салли, я не понимаю, что ты при этом почувствуешь…
– Да не меня, дурочка, – его!
– Ох извини. Да. Конечно, я бы хотела.
Я встала, и Салли осторожно передала мне младенца. Он лежал у меня на руках с закрытыми в блаженном сне глазами. Я вдохнула сладкий запах его бархатной головки, чуть коснувшись ее губами.
– Он прелестный, – сказала я. – Он замечательный.
– Тиффани, – прошептала Салли, оглядываясь, не слышат ли другие женщины.
– Да?
– Я хочу знать: ты будешь его крестной матерью?
Я кивнула. Затем кивнула снова.
– Спасибо, – только и сумела я пробормотать, когда его маленькое личико поплыло у меня перед глазами. Я чувствовала себя разбитой и измученной, как будто работала спасателем во время жуткой катастрофы. Десять часов сверхнапряжения – или прошло десять дней?
– Может, пойдешь сейчас домой? – предложила Салли, когда я передала ей ребенка. – Придешь завтра вечером.
– Ладно, – сказала я тихо. – Наверно, так и сделаю. – Я поднялась, чувствуя боль во всем теле. – А теперь спать, сказал Зибиди.
– Таби говорит до свидания! – усмехнулась она. И затем спросила: – А желтого?
– Что?
– Желтого телепузика. Как его звали?
– Ла-Ла, – ответила я со знанием дела.
– Возможно, я буду звать тебя Ла-Ла, – тихо пропела она ребенку.
Он издал звук, который был удивительно похож на вздох.
– Хорошо сработано, Салли, – шепнула я, задергивая цветастые занавески вокруг ее кровати. – Ты молодчина.
– Я – нет.
– Ты молодчина – ты обошлась без обезболивающего укола.
– Ну, если бы это продолжалось дольше, думаю, без этого было бы не обойтись, – сказала она с
