– А когда мы увидимся снова, Тиффани?
– Когда снова увидимся? Э-э, если честно, не знаю.
– Но тебе бы хотелось со мной увидеться, Тиффани, а?
– Ну, это было бы хорошо, но…
– Какой у тебя телефон, Тиффани? – Он вытащил маленькую записную книжку из кармана брюк. – Какой у тебя телефон? – спросил он снова.
– Э-э, не знаю, – сказала я.
– Что не знаешь?
– Ну, может, потому, что я так устала, но я правда не помню телефон. Помню только что-то вроде 2-2-6, но остальное… – Я пожала плечами. – Просто вылетело из головы.
– Но мне нужен твой номер, а то как же я тебе позвоню?
И в самом деле.
– Ну, дело в том…
– В чем, Тиффани? В чем?
Он стоял уж слишком близко. Так близко, что видны были бисеринки пота на его лице. Где же Кейт?
– Знаешь, Тиффани, – говорил он, – ты как раз по мне. Ты просто… – громкое, тяжелое сопение и исказившееся от мыслительного усилия лицо, – …класс.
– Ну, мне кажется, я немного старовата для тебя, Большой Мавр. Правда старовата. Тебе сколько лет?
– Ды-адцать ты-ри.
– Вот видишь – а мне тридцать семь.
– Чего ты меня паришь! – Крайнее удивление выразилось на его лице. – Не понял, сколько тебе. Ты- ридцать семь? Обалдеть!
– Да, да, тридцать семь, – повторила я четко. – Я практически пожилая тетка, ха, ха, ха, ха!
– Ну, – сказал он, засовывая записную книжку обратно и отступая, – было приятно познакомиться с тобой. Ты-ридцать семь? Обалдеть!
Потом из клубящейся толпы вынырнула Кейт – она разговаривала с каким-то довольно приятным парнем, – и мы, пошатываясь, вывалились наружу, моргая от солнечного света, как вампиры. У нас в ушах все еще звенело, и земля качалась под ногами. Я чувствовала себя так, как будто только что прибыла в Болонью после сильного шторма.
– Здорово было, да? – сказала Кейт, когда мы отправились к станции метро. Она была бледная, как «„Дьюлюкс' – белый с оттенком зеленого яблока».
– Я выгляжу так же хило, как и ты? – спросила я.
– Нет. Хуже.
– Как ты себя чувствуешь?
– На самом деле ужасно. Но здорово было, да?
– Э-э, да, – сказала я.
– А парень был ничего.
– Какой парень?
– Тот, с которым я разговаривала. Майк. Он врач. Ему двадцать восемь. Я дала ему свою визитку.
– Хорошо.
– Но он работает в Манчестере.
– Какая жалость.
Мы добрались до метро, в котором было восхитительно пусто в полседьмого утра в воскресенье. Я со свистом пронеслась до «Энджела» и в семь уже входила в дверь своего жилища в мертвой тишине айлингтонского утра. Слава богу. Мир и покой, хотя у меня в ушах все еще звенело. На самом деле это были звонки. Громкие и настойчивые – динг-динг. Динг-динг. Динг-динг. И тогда я поняла, что это не в ушах у меня звенит. Это звонил телефон. Как странно, потому что телефон обычно не звонит в семь в воскресное утро. Довольно Успешный! Нет, конечно нет, не будь смешной, сказала я себе, когда снимала трубку. Нужно держать себя в руках!
– Тиффани? Тиффани! – Это была Лиззи. Голос как у помешанной. Господи, что случилось?
– Что произошло? – спросила я. – Где ты?
– В постели, – сказала она громким шепотом. Где-то в отдалении слышались странные звуки: как будто кто-то прополаскивал горло.
– Лиззи, что же все-таки произошло? – По ее голосу можно было подумать, что она вот-вот заплачет. И что это за необычные звуки? – Лиззи, почему ты звонишь в такое время?
– Это из-за Мартина, – сказала она. – Он ведет себя как-то… странно.
– Странно? Что значит «странно»? Мартин никогда не ведет себя странно.
