Попытки незаметно подкрасться и убить Пескиля стоили жизни трем бойцам. Их замучили насмерть. Редкая удача или особое благоволение Дейлиона — но главный итарранский головорез оставался цел и невредим.
Вскоре Аритон убедился, что никакая магия, никакие его ухищрения с тенями не помогут одолеть Пескиля. Как и все итарранцы, тот панически боялся магии и постоянно таскал на шее талисман, предохранявший от колдовства. Талисман был старинным, времен восстания против верховных королей.
Аритон страстно желал увидеть иное развитие событий и иное будущее. Теперь, убедившись в иллюзорности своих надежд, он плакал от собственного бессилия. Кланы не выстоят против итарранской армии и неизбежно будут уничтожены. Он может покинуть их прямо сейчас, может остаться и продолжать разыгрывать изнеженного слабака или даже сражаться бок о бок со Стейвеном — это ничего не изменит. Если он будет воевать с итарранцами как обычный человек, а не как маг, то лишь пополнит список убитых деширцев.
Аритон напряг всю свою волю, только бы не видеть еще раз казнь детей на главной площади Итарры. Его сотрясала дрожь; горе и чувство вины буквально выкручивали ему все жилы. В чашечке трубки не осталось ничего, кроме серого пепла. Тело отчаянно требовало отдыха, но Аритон знал, что другой возможности заглянуть в будущее ему не представится.
Соленый пот на губах смешался еще с чем-то влажным и соленым; возможно, то были слезы. Руки почти не слушались. Кое-как Аритон открыл жестяную коробочку и набил трубку новой порцией тинеллы. Он знал, что этого ни в коем случае нельзя делать: употребление двойной порции было чревато непредсказуемыми последствиями для тела и разума. Но иного выхода не было: он только что видел, какими последствиями грозило вторжение итарранской армии в Страккский лес. Ход событий не изменить. Значит, надо попробовать поменять стратегию и тактику будущих сражений.
Аритон вернулся к начальной точке и еще раз просмотрел замысел Каола по размещению сил кланов. Только на этот раз действиям опытного и изощренного Пескиля Аритон противопоставил свои. Не слишком искусный воин, он избрал главным своим оружием магию теней и все прочие магические способности, которыми обладал. Тинелла делала его неистощимым на выдумки и изобретения. Все, чему когда-то учил его дед, было обращено Аритоном на безжалостное уничтожение врага. Теперь он не был пассивным зрителем кровавых расправ с бойцами Дешира. Он просматривал свои изобретения: хитроумные, неожиданные и многообещающие. Он проверял тактические ловушки, в которых было все, кроме сострадания к врагу. Аритон знал: стоит ему хотя бы на долю секунды вспомнить, что итарранские солдаты — тоже люди, он вновь окажется беспомощным наблюдателем. Нет, совесть ему сейчас не советчик. Перед его воспаленными глазами проносились сотни возможных исходов и тысячи вариантов развития событий. Аритон оставался предельно собранным. Он оценивал и перепроверял результаты, подсчитывая возможные потери с обеих сторон, хладнокровно прикидывая число убитых и раненых. Воля стерегла другую часть его личности, не позволяя ей вырваться наружу. Да, он играл чьими-то жизнями, обрекал на страдания тех, кто еще только двигался к Страккскому лесу, уповая на легкую и внушительную победу. Совесть сейчас была для Аритона непозволительной роскошью; один ее шепот — и все его чудовищные, но действенные замыслы пойдут насмарку. Неизвестно, что будет потом. Возможно, он лишится рассудка от непомерного груза ответственности за чужие судьбы. Впрочем, нет, лишаться рассудка он не имеет права, ведь тогда все эти замыслы останутся бредом... Аритон вздрогнул, сделал новую затяжку и стал еще раз просматривать цепь событий, чтобы обнаружить возможные ошибки и грубые просчеты.
Он валился с ног, испытывая ломоту во всем теле. Какой-то невидимый палач методично выворачивал ему суставы. Зато теперь он обладал стратегией, продуманной до мельчайших подробностей. Она не избавляла от потерь, но уменьшала число жертв. Аритону казалось, что он предусмотрел все, преодолел все мыслимые преграды и обошел все возможные препятствия. Если только не возникнет чего-то сверхъестественного и непредвиденного, задуманное должно удаться.
Увы, он не обладал способностями Сетвира. Тому ничего не стоило бы просмотреть жизнь каждого из почти тысячи бойцов, не выпуская из поля зрения целостную картину и все изменения отдельных ее частей. Аритон и так достиг предела своих возможностей.
Коробочка была пуста; он израсходовал весь запас украденной тинеллы.
Аритон выдохнул из легких последние остатки дыма. Упираясь спиной в ствол, он сполз на землю, отбросив пустую жестянку под ноги. Истерзанное восприятие уже ловило первые сигналы «прощания» тинеллы с его телом. Их надо заглушить и подавить, иначе ему вывернет все внутренности. Аритон застыл, стараясь не шевелиться. В отличие от зелья, которым его опаивали по пути в Амрот, тинелла хотя и была ядовитой, не вызывала болезненного привыкания. Достаточно восстановить внутренний покой, и тогда его знаний и способностей хватит, чтобы нейтрализовать действие отравы. Разумеется, легким недомоганием ему не отделаться, но худшего он сможет избежать. Аритон стал терпеливо ждать, пока утихнет буйство ощущений, разбуженных тинеллой. Усилием воли он успокаивал их, постепенно переводя свое восприятие в привычное русло.
Над рощей переливчато запел жаворонок. Лежа с закрытыми глазами, Аритон слушал его печальную песню. Двойственное чувство владело сейчас Повелителем Теней. Казалось бы, там, где судьба обрекала кланы Дешира на неминуемую гибель, он нашел иной путь. И что же обещал этот путь бойцам Стейвена? Сознание того, что примерно треть из них останется в живых? Конечно, это лучше, чем полное уничтожение. Но какой принц, маг он или простой смертный, легко смирится с подобными жертвами среди подданных? И можно ли утешаться тем, что потери итарранцев будут намного больше? К тому же любая оплошность, любая случайность могут стоить бойцам кланов дополнительных жертв.
Никакая магия не в состоянии предусмотреть и предотвратить все возможные неудачи. А после того как солдаты Итарры вступят в пределы Страккского леса, гарантировать что-либо может только безумец.
Аритон выбил из трубки пепел. Малейшее движение сразу же пронзало голову острой болью. Верный признак того, что ему необходима вода. Аритону захотелось скинуть с себя измятую и насквозь пропотевшую одежду. Но сначала он должен напиться. Если этого не сделать, яд тинеллы, проникший внутрь, его погубит.
Аритон нагнулся и зачерпнул воды из ручья. Первый же глоток ударил по желудку, спровоцировав рвотный позыв. Аритон зачерпнул еще и поднес сложенные чашечкой ладони к губам. Пить, он должен пить. Проталкивая воду в горло, Аритон в очередной раз осознал всю легкомысленность своих действий. Ему ни в коем случае нельзя было выкуривать такое количество тинеллы да еще в одиночестве! По-настоящему сейчас ему нужны настой целебных трав, постель и присутствие другого мага, который оберегал бы его разум, все еще остававшийся уязвимым. Лишенному такой помощи Аритону оставалось только одно: ждать. Со временем действие тинеллы ослабеет и беспорядочное мелькание картин перед его мысленным взором прекратится. Вода не в состоянии вымыть из организма всю отраву. Для этого понадобится помощь разума. А пока нужно терпеливо ждать и даже радоваться тому, что он один. Сейчас он бы не вынес общества других людей.
Лес окутали сумерки, потом совсем стемнело. Затихли птичьи трели. Сквозь черное кружево ветвей проглядывали ранние звезды. Прислонившись спиной к дубу и слегка запрокинув голову, Аритон по- прежнему сражался с последействием тинеллы. Черная одежда делала его неотличимым от лесных теней. Последним всплеском действия яда была картина гибели младшего брата Дэнии, которому принадлежала эта одежда. Сам того не желая, Аритон узнал, что в пятнадцать лет ее брат участвовал в одном из налетов и был ранен. «Удар милосердия», нанесенный Каолом, оборвал его страдания, обеспечив несчастному так называемую чистую смерть. Аритон замотал головой, силясь прогнать видение: капли крови, падающие на зеленые листья папоротника. В ноздри ударяли пронзительные запахи, но не окружающего леса, а того места, где пал брат Дэнии. Чтобы потушить видение и хоть как-то упорядочить мысли, Аритон заставил себя вспоминать слова длинных баллад.
Лучше всего для этой цели подходила любимая застольная баллада Дакара. Длинная и весьма непристойная по содержанию, она вызывала смех только тогда, когда и певец, и слушатели были изрядно пьяны. Аритон прошептал несколько первых строк. Язык заплетался, однако он не прекращал усилий, рассчитывая, что дальше дело пойдет лучше. Где-то на шестом куплете он сбился, умолк и вдруг обнаружил, что его уединение нарушено.
Он почувствовал, как зазвенело в ушах, как напряглись все мышцы, отзываясь на чужое присутствие. В
