дали ему вздремнуть.
Дэния, шурша платьем, подошла к мужу.
— Его высочеству обязательно надо выспаться, — согласилась она с мужем. — Когда он отправился к вам, он уже неважно выглядел.
Каол усмехнулся. Халирон направился к подстилке, чтобы взять лиранту. Каол схватил бутылку, сделал несколько глотков и, чтобы подразнить Дэнию, сказал:
— Мужчина может неважно выглядеть и при этом совсем не быть больным.
Он бросил взгляд на Дэнию, но та сделала вид, что ничего не слышала. Она подозревала, что за грубой остротой скрывается ревность. Во всяком случае, пока Дэния не вышла замуж за Стейвена, Каол никогда не позволял себе подобных шуток.
Подойдя к Каолу, Дэния бесцеремонно забрала у него бутылку, словно этот суровый седой человек был ее младшим братом.
— Ты хочешь, чтобы его высочеству пришлось довольствоваться водой из ручья?
Каол закашлялся, подавляя неуместный сейчас смех.
— А может, наш наследный принц просто слаб на голову? Или на желудок?
Их прервал крик Халирона:
— Эт милосердный, сколько времени он находится в
Стейвен поспешил к подстилке. Каол тоже подошел, но не торопясь. Едва заметный в сумраке угла, Халирон склонился над принцем, прощупывая ему пульс. Лицо менестреля было встревоженным.
— Ну что там еще? — зевнул Каол, растирая воспаленные от усталости глаза. — Ты так суетишься, как будто он умирает. Заснул его высочество, только и всего.
— Да поймите же, что он действительно может умереть, — с непривычной суровостью ответил Халирон. — Неужели никто из вас не почувствовал, чем от него пахнет?
— А что случилось? — забеспокоился Стейвен. Дэния сразу же направилась зажигать свечи. Халирон тем временем молча собрал несколько подушек и подсунул их под голову принца, чтобы приподнять ее. Расстегнув Аритону манжеты на рубашке, старый менестрель с упреком спросил:
— Вы что, никогда не слышали о магии трав? И о горном цветке, называемом тинеллой, тоже не слышали?
— Трава ясновидцев? — воскликнул Стейвен. Ошеломленный словами Халирона, он выхватил у Каола бутылку и сам не заметил, как оказался на другом конце шатра.
— Эт милосердный, пощади нас. Значит, он — маг?..
Стейвен вернулся к подстилке и, опустившись на колени, коснулся руки принца, липкой от пота. Обрывки воспоминаний начали складываться в цельную и безрадостную картину. Ведь принц говорил о ясновидении. Если сюда оказалась примешанной тинелла, Аритон и в самом деле побывал во власти видений. Стейвен где-то слышал, что тинелла является сильной отравой и противоядия от нее нет. Разъяренный скрытностью принца и собственной несообразительностью, Стейвен в сердцах выругался, чего никогда не позволял себе в присутствии жены.
— Он уверял нас, что обучен таким вещам, — возразил Каол.
— Так оно и должно быть. С какой стати ему доводить себя до самоубийства?
Видя, как Каол расхаживает взад-вперед, Стейвен удержался от дальнейших слов сочувствия.
Халирон продолжал хлопотать возле принца, и только Дэния понимала, насколько он огорчен и встревожен состоянием Аритона. Ее руки дрожали, и ей не сразу удалось высечь огонь, чтобы во второй раз за эту ночь зажечь свечи.
— Я все-таки хочу знать, как долго вы позволили ему находиться в этом состоянии? — не унимался менестрель. — Или вас больше занимало обсуждение его мужских достоинств?
— Хватит вопросов, — вмешался Стейвен, забывший про учтивость. — Лучше скажите, что нам теперь делать.
Усмешка на побелевших губах Халирона была настолько безжалостной, что даже Каол замер.
— Разбудите его и спросите, — предложил менестрель. — Я же не маг. Мои баллады и ваша храбрость бессильны против яда.
— В таком случае, его высочество решил добровольно пожертвовать собой, — огрызнулся Каол. — Только не заставляйте меня похлопывать его по спине, чтобы привести в сознание. Меня так и подмывает сломать ему шею.
Собравшиеся оставили его вспышку без внимания. Дэния стояла, сжимая в руках огниво, Халирон приподнял голову принца, а Стейвен, наклонив бутылку, стал насильно вливать ему в горло вино.
Аритон проснулся. Скрючившись в приступе кашля, он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Кое-как ему удалось попросить воды и еще какую-нибудь лохань. Дэния поспешно принесла и то и другое. Аритон начал пить, и его тут же вытошнило. Переведя дыхание, он снова припал к воде. Заметив, как он стиснул от боли руки, Дэния не удержалась от слез.
В конце концов его желудок принял воду. Когда Повелитель Теней поднял зеленые глаза, которые, казалось, были устремлены не на собравшихся вокруг людей, а куда-то в видимые ему одному дали, никто из присутствующих уже не сомневался в том, что под маской лени и безразличия скрывается подлинная отвага.
Невзирая на боль, Аритон всем своим видом стремился показать Каолу, что сожалеет о неудавшейся шутке. Когда их глаза встретились, суровый командир, стоявший на коленях возле подстилки, молча вцепился в лохань, куда вывернуло Аритона. Судя по его лицу, можно было подумать, что Каол опасается, как бы из лохани не выросла рука с кулаком и не ударила его в живот.
В глазах Фаленита не мелькнуло ни искорки, но губы тронула мимолетная улыбка.
— Завтра мы с тобой устроим состязание на мечах, — подзадорил он Каола, приготовившись услышать какую-нибудь грубость в ответ на свою заведомую ложь.
Каол, которому вновь пришлось менять мнение о принце, нехотя пробубнил:
— Поберегите ваш меч для итарранских гвардейцев.
Аритон восстанавливал силы, постепенно оправляясь после сокрушительного удара, нанесенного ему тинеллой. Деширские кланы безостановочно продолжали готовиться к войне. Разумеется, ни о каком состязании с Каолом не могло быть и речи. Стейвен строго приказал принцу не вставать с постели. Из обрывков разговоров принц узнал, что мальчишки старше десяти лет будут участвовать в сражении и здесь он не властен что-либо менять.
Аритон спокойно воспринял это известие, но прореагировал на него по-своему. Улучив время, когда Дэнии не было в шатре, он подозвал к постели Джирета, попросил нож, которым тот мастерил игрушки, и надрезал себе левое запястье. Так был совершен ритуал братания на крови между наследным принцем и единственным сыном его кайдена.
Когда через несколько минут в шатер влетел разгневанный Стейвен, Аритон поднял на него взгляд, исполненный печали и сострадания.
— Это все, что я смог сделать для тебя, Стейвен, ибо я люблю тебя как брата. Я постараюсь, чтобы твой сын уцелел в грядущей войне, унаследовал твой титул и продолжил род Валерьентов.
Онемев от захлестнувших его чувств, Стейвен покинул Аритона. Зная, что его собственная смерть уже предрешена, предводитель кланов Дешира хотел лишь одного: за оставшееся у него время жизни как можно лучше узнать душу человека, оказавшегося столь милосердным к нему.
— Да облегчит Эт твою ношу, мой принц, — прошептал он.
Потом, шатаясь, он побрел за занавеску и оказался в объятиях жены.
Дэния удивленно воскликнула, ощутив на лице Стейвена соленые слезы. Она прижала мужа к себе, потом осторожно переместила его руку на завязки своего лифа.
Стейвен откликнулся на ее призыв. В прогретом солнцем пространстве их спальной половины Дэния тихо ласкала его, пока ее горячее тело не приняло в себя всю его страсть, перемешанную с горечью. Но блаженство этой минуты омрачалось тем, что каждый понимал без слов: их любовное слияние могло оказаться последним.
Дакар остановился, отер струящийся со лба пот и хмуро глянул вниз. Там, похожая на лоскутное одеяло, лежала долина. Правильнее сказать, она была втиснута между высокими, отвесными черными скалами. Безумного Пророка вновь прошиб пот. Напуганный
