Ваэре кивнул, глубоко затянулся и быстро выпустил еще три колечка.
— Да, этим принцем был Анскиере. Дитя мое, многие твои соплеменники ищут эту поляну, но мало кто находит ее. И еще меньше людей способны научиться тому, чему могут научить только ваэре. Но никто не уходит отсюда, не заплатив. Знание, как и любая другая сила, меняет жизнь человека. Если Анскиере послал тебя сюда, он сделал это не из минутной прихоти. Лучше выбрать свой путь добровольно, как поступил он, — хотя Анскиере, уверовав в слова своего учителя, отказался от короны и наследства.
Тазн прикусила губу, не зная, что ответить. Пока она размышляла, ваэре исчез, оставив после себя лишь рассеивающиеся кольца дыма.
Таэн затеребила подол платья. Безрассудная храбрость, с которой она поначалу доверялась Анскиере, исчезла, девочку охватила глубокая тоска, но назад пути уже не было.
Таэн подумала о своем брате, о том, с каким гневом и с какой ненавистью он встречал невзгоды, которые посылала ему судьба. Она подумала и о том, как легко Татагрес воспользовалась чувствами Эмиена, чтобы заставить его служить себе. У девочки вдруг мелькнула мысль: а не использует ли ее точно так же Страж штормов? Если она подчинится велению волшебника, ей, возможно, придется когда-нибудь встать против своей родни. Но другого пути она себе все же не представляла. С тяжелым сердцем девочка решила стать ученицей ваэ-ре и шагнула на поляну, не осознавая, что хранящие это место силы пристально наблюдают за ее внутренней борьбой.
Когда она ступила на траву, ничего страшного не произошло, и к Таэн начала возвращаться былая уверенность. Девочка сделала еще несколько шагов, но ее искалеченная лодыжка болела все сильнее. Присев на камень, на котором раньше сидел ваэре, Таэн принялась ждать.
Тишина окружала ее, как глухая стена; в этом лесу как будто не водилось животных, а листья в великолепной сумеречной роще застыли неподвижно, словно вырезанные из камня. Воздух был полон тяжелого аромата цветов, а свет не желал меркнуть, так что терялось представление о времени. Скоро девочка принялась клевать носом. Внутренний голос говорил ей, что здесь лучше не спать, и она пыталась не опускать веки, но они становились все тяжелее. И наконец Таэн растянулась на мягкой траве и, зачарованная магией ваэре, уснула.
Она не видела снов и не почувствовала, как земля под нею начала мелко дрожать. По поляне вокруг Таэн пробежала трещина, из нее вырвался синий свет, очень яркий на фоне темных деревьев. Спрятанные под землей машины медленно опустили земляную платформу, на которой крепко спала девочка, и команда роботов поместила Таэн в серебристую яйцевидную капсулу поддержки жизнеобеспечения, которая когда-то находилась на палубе межзвездного разведывательного корабля. Как только Таэн очутилась внутри капсулы, платформа снова поднялась и отверстие в земле бесследно закрылось.
Суетливые, как насекомые, сервомеханизмы подключили к капсуле кабель, чтобы девочка могла видеть сны, посланные ваэре. Возможно, Таэн останется здесь на долгие годы, но так и не узнает, кто исследовал, воспитывал и учил ее. Электронный разум, известный под названием «ваэре», никогда не позволял людям узнать о своем существовании. На Земле еще жили существа, стремившиеся отомстить потомкам экипажа, который прилетел сюда на звездном разведчике «Коррин Дэйн». Ваэре принимали все меры предосторожности, чтобы эти существа, известные людям под названием «демоны», никогда не узнали, как же уязвима та сила, которая хранила человечество, помогая ему выжить. А потомкам пришедших со звезд нельзя было терять надежду, и тогда в один прекрасный день они, возможно, сумеют воссоединиться со своим оставшимся на далекой планете народом.
Лесник Телемарк хорошо разбирался в травах и лечил раны Джарика с искусством, в котором не многие могли с ним сравниться. Но с момента нападения бандитов прошло четыре дня, а мальчик все еще не пришел в себя. Он метался под грубыми шерстяными одеялами, бледный, покрытый испариной; было видно, что его терзают кошмары.
Телемарк все сильнее беспокоился за своего пациента. Если мальчик не очнется в ближайшее время, он вряд ли выживет. Бросив в кипящую воду целебные листья, лесник оставил котелок висеть над очагом, чтобы отвар как следует настоялся, а сам снял повязку с головы Джарика и осмотрел рану. Череп был цел, рана хорошо заживала, под волосами даже не будет виден шрам.
Телемарк с тяжелым вздохом бросил свежие повязки в котелок, над которым поднимался ароматный пар. Припарка подействует как сильное вяжущее средство и уменьшит возможную гематому.
Сняв котелок с огня и поставив его на скамью, чтобы отвар остыл, Телемарк прищуренными глазами посмотрел на лежащего в постели мальчика. Уже не в первый раз лесник ломал голову, какие спешные дела заставили этого неумеху путешествовать в одиночку через лес Сейт. Здешние чащи кишели разбойниками, даже знатные люди Корлина не решались охотиться в этом лесу. Но Телемарк любил одиночество, а дичи в этих безлюдных местах было видимо-невидимо. Однако мальчик, которого, судя по его бредовым восклицаниям, звали Джарик, сын Керайна, явно не привык к жизни в глуши. Его сложение было хрупким, как у изнеженной девочки, хотя мужества больше, чем у многих мужчин гораздо крепче его.
Сокрушенно покачав головой, Телемарк окунул палец в отвар, потом потянулся за тряпкой, чтобы вытереть руки, и вдруг увидел, что Джарик пошевелился. Лесник быстро встал и подошел к кровати. Мальчик поднес руку к лицу, и Телемарк поймал его за тонкое запястье, не позволив прикоснуться к открытой ране на голове.
— Легче, малыш. Тебе порядком досталось, а если будешь трогать рану, она дольше не заживет.
Джарик вздрогнул, его веки задрожали и приподнялись, и Телемарк облегченно выругался. Свободной рукой сняв с крючка масляную лампу, он поставил ее на столик рядом с кроватью. Зрачки мальчика сузились, как положено среагировав на яркий свет, но лицо по-прежнему выражало полное недоумение. Мальчик снова беспокойно зашевелился, не сознавая толком, где он и что происходит, — но он пришел в себя, чему лесник был очень рад. Так и не проронив ни единого слова, раненый выпил бульон, который поднесли к его губам, и Телемарку оставалось только надеяться, что теперь его пациент пойдет на поправку.
Телемарк когда-то служил лекарем наемников в армии герцога Корлина, он повидал немало людей с ранениями головы и знал, что заживают такие раны обычно очень и очень медленно. Человек после сильного удара по голове может даже лишиться рассудка, а этого мальчика, видит Кор, стукнули от души. И все-таки лесник надеялся на лучшее. Он вытащил повязки из котелка, выжал и стал ловко перевязывать рану. Все это время Джарик лежал неподвижно, его карие глаза смотрели в никуда.
Прошло несколько дней, но в состоянии мальчика не появилось заметного улучшения.
Однако годы, проведенные в лесу, научили Телемарка терпению. Другой на его месте уже потерял бы надежду и отправил больного в Корлин к жрецам Коридана, но лесник продолжал сам выхаживать своего пациента, хотя не сомневался, что как только Джарик выздоровеет, он сразу уедет. Тот, кто рискнул в одиночку сунуться в лес Сейт, не забудет про свои дела так легко.
Городок на берегу Скейновой Границы был маленьким, и его жители не привыкли к чужакам. Особенно к тем, что являются на закате на городскую площадь босыми и до красноты обожженными солнцем. Но после отдыха, мытья и отличного обеда в местной таверне Эмиен и Татагрес перестали слышать перешептывания старожилов.
На следующее утро Татагрес принялась выяснять, как им покинуть остров. У пирса на якоре стоял торговый бриг, направлявшийся к островам, лежащим за Главным проливом. Капитан должен был заплатить пошлину Килмарку, прежде чем судно пересечет пролив, поэтому ему не пришлось бы изменить намеченный курс, чтобы доставить в Скалистую Гавань женщину и ее слугу. Но капитан не доверял тем, у кого были дела в этой цитадели изгоев, и далеко не сразу согласился выполнить просьбу Татагрес.
— Все тамошние жители — пираты, — возмущенно заявил он. — Кость в горле честных торговцев!
Однако золото заставило его замолчать, хотя Эмиену затребованная капитаном плата показалась слишком высокой. За двенадцать золотых монет можно было привезти породистую кобылу из самого Дунморланда! Впрочем, если они не хотели ждать другого корабля, у них просто не было выбора.
Когда закончился прилив, бриг поднял якорь. Если Эмиену и было жаль четверых матросов, проданных начальнику гавани, чтобы оплатить их дорогу, он старался отогнать хмурые мысли. Знакомое покачивание палубы под ногами заставило его воспрянуть духом, и не успели скалы Скейновой Границы скрыться за горизонтом, как он попросил у капитана позволения присоединиться к команде. На бриге не хватало матросов, а у Эмиена не было ничего, кроме одной смены одежды, да и то порядком изношенной. Ему вовсе не улыбалось с наступлением зимы, когда дело дойдет до покупки плаща и зимних башмаков, зависеть от
