Дрожа от усталости, Джарик бросил ветку, упал на колени в снег и стал лихорадочно ощупывать застрявшую ногу Телемарка. Все-таки отчаянные усилия не пропали зря: нога теперь была зажата не так плотно, но лодыжка сильно распухла, и любая попытка вытащить ногу Телемарка из ловушки причинила бы ему ужасную боль. А если кость была сломана…
— Кость цела, — пробормотал лесник. — Тяни, не сомневайся…
Но Джарик боялся рисковать.
Сперва он подрезал охотничьим ножом подошву сапога, а уж потом начал медленно высвобождать ногу Телемарка. Но хотя он старался действовать как можно осторожнее, лесник задохнулся от боли и вцепился зубами в свой рукав, чтобы не закричать.
Наконец мальчику удалось освободить друга, и, придерживая его за плечи, он помог раненому сесть. Опершись спиной о ствол, Телемарк закутался во влажные от растаявшего снега плащи, пока мальчик растирал его плечи и руки. Потом Джарик попытался выяснить, насколько сильно досталось раненой ноге. Похоже, она не была сломана, но на лодыжке темнели синяки, она сильно опухла, и каждое прикосновение явно причиняло леснику ужасную боль. Идти он наверняка не сможет… А буря бушевала все сильней.
— Здесь оставаться нельзя, — сказал Телемарк; его зубы стучали от холода, и даже эту короткую фразу он произнес с трудом.
Джарик успокаивающе положил ладонь на его руку и нахмурился, пытаясь решить, что делать дальше. Если он вырежет костыль, лесник, возможно, сумеет идти — но только после того, как согреется. И в темноте пробираться через лес невозможно, а ветер бушевал так яростно, что нечего было и думать использовать в качестве факела горящие ветки.
Джарик понял, что ему придется вернуться на стоянку за промасленными тряпками, но он боялся оставить Телемарка одного… Во всяком случае, пока не обеспечит раненого запасом дров для костра.
Джарик снова поднял топор, хотя его руки и плечи ныли от усталости, подошел к ближайшему поваленному дереву и стал рубить засохшие ветки одну за другой. Скоро его руки совсем онемели, но он продолжал трудиться, пока не нагромоздил рядом с Телемарком внушительную гору ветвей. Теперь лесник сможет дождаться Джарика, даже если того что-то задержит в пути.
Когда мальчик двинулся наконец обратно в их временный лагерь, снегу между кустами намело почти по пояс. Джарик упорно шагал вперед. Он слишком устал, чтобы гордиться своими маленькими победами, и не сознавал, что этой ненастной зимней ночью успел совершить много таких вещей, какие показались бы невозможными болезненному, чахлому подмастерью писца из Морбрита…
Когда Джарик уложил наконец Телемарка под навесом, сквозь продолжавший бушевать буран уже пробивался серый рассвет. Мальчик как следует укрыл лесника шкурами и снова вышел туда, где свирепствовал ветер, — ему нужно было развести костер. Он не давал себе передышки до тех пор, пока не сложил на приготовленное вчера кострище хворост и не накрыл его холстом, чтобы можно было разжечь огонь, как только потребуется.
Потом вернулся под навес, чувствуя, как звенит в ушах и как дрожат руки. Стащив сапоги, промокшие штаны и меховую куртку, Джарик еще сумел завернуться в одеяла — и тут же провалился в сон.
Днем буря утихла. Облака разошлись, но сильно похолодало, и лес застыл, скованный морозом.
Джарика разбудило ослепительное сияние: на белый снег лились потоки солнечного света. Телемарк уже встал, и над огнем висел кипящий котелок, от которого исходил аппетитный запах похлебки из дичи.
Джарик приподнялся и охнул от резкой боли в натруженных мускулах. Боль в ладонях помогла ему окончательно проснуться — и он вспомнил все, что случилось минувшей ночью.
Вытащив из мешка свою куртку, мальчик неуклюже натянул ее поверх рубашки, сунул ноги в холодные сапоги и, взяв промерзший плащ, вышел из укрытия.
Телемарк сидел у огня, удобно пристроив больную ногу на чурбаке; рядом к ведру с горячей водой были прислонены его лук и нож для снятия шкур, а неподалеку валялась кучка мокрых перьев.
Джарик удивленно посмотрел на перевязанную ногу лесника, потом перевел глаза на котелок.
— Как?!
Телемарк рассмеялся.
— Я разбросал неподалеку зерна. Фазаны ленивы, особенно после снегопада, и скорее рискнут позариться на корм, который кидает им человек, чем станут искать его сами. Проголодался?
Джарик кивнул, сел на ветки и разложил на коленях заледеневший плащ, чтобы его высушил жар костра.
Телемарк зорко наблюдал за скупыми движениями мальчика.
— Парень, — тихо сказал он. — Откуда бы ты ни взялся и чем бы ты ни занимался прежде, здесь это не идет в счет. Ночью ты справился с настоящей мужской работой, и хорошо справился. Тебе есть чем гордиться.
Джарик смущенно опустил глаза на свои сцепленные руки, боясь улыбнуться. Вдруг, если он примет похвалу лесника, вмешается некая высшая сила и все опять пойдет наперекосяк? Джарику очень хотелось рассказать о странном видении, явившемся ему возле бобровой плотины, рассказать о черноволосой девушке, которая помогла ему спасти лесника. Но он не знал, как переделать свои спутанные мысли в слова.
И не успел он заговорить, как Телемарк продолжил:
— Пока я не поправлюсь, тебе придется самому ставить ловушки. Если я покажу, как это делается, ты справишься, а?
Джарик удивленно поднял голову, широко распахнув карие глаза.
Он никогда не мечтал, чтобы лесник доверил ему работу с ловушками. И все же, несмотря на ноющую боль во всем теле, несмотря на память о пережитом прошлой ночью ужасе, он знал, что это сложное дело ему по плечу. Что бы не таилось в его прошлом, эта ночь доказала, что он способен на многое.
— Я сделаю все, что смогу, — спокойно отозвался он.
Впервые с тех пор, как он пришел в себя в хижине лесника, он говорил легко и непринужденно. Бледное суровое лицо Телемарка озарила улыбка.
— Молодец! — негромко проговорил лесник. — Принеси мешок с ловушками, я покажу тебе, как ловить куницу, серебристую лису и ледовую выдру.
Весь долгий солнечный день Джарик трудился на опушке леса под наблюдением Телемарка, постигая охотничьи секреты, а в сумерки уложил заплечный мешок и привязал тюк с ловушками к саням.
Назавтра он встал на рассвете и снова отправился расставлять первые зимние ловушки. Поначалу он не уходил далеко, чтобы успеть вернуться к закату. Но Джарик быстро постигал охотничье искусство и чувствовал все большую уверенность в своих силах. Спустя неделю он уже каждый вечер возвращался в лагерь с тяжело нагруженными санями, а когда нога Телемарка зажила настолько, что лесник смог сам обходить ближние ловушки, мальчик стал выбирать другие, более дальние тропы. И вскоре настал тот день, когда он отправился в свой первый поход с ночевкой.
Постепенно лес стал для Джарика родным домом. День за днем он то перетаскивал сани через сугробы, то волок их за собой по тропинкам, а вечером колол дрова для костра. Работа закалила его дух и тело, он загорел и окреп, а благодаря его трудам сушильня возле хижины Телемарка никогда не пустовала.
Наступило зимнее солнцестояние, и Телемарк с Джариком отметили это событие в своей уютной хижине. Джарик долго смотрел на пламя свечей, которые Телемарк зажег ради такого случая. Если раньше мальчик когда-нибудь и видел такую красоту, он об этом не помнил. В задумчивом молчании он прихлебывал горячее вино с пряностями, не замечая, что лесник так же задумчиво разглядывает его.
Прошлой осенью рубашки Телемарка висели на Джарике мешком, но теперь плечи паренька стали куда шире, и эта одежда была ему почти впору. Телемарк давно замечал, как сильно изменился его товарищ, но ничего не говорил. Хотя Джарик стал гораздо сильнее, бодрее, увереннее в себе, все же потеря памяти явно продолжала его угнетать. Не помня своего детства, он иногда чувствовал, что его преследуют призраки — тени прошлого. Он боялся сильно к кому-то привязаться и не мог от всей души радоваться своим успехам.
Но в середине зимы нельзя надолго погружаться в мрачные мысли.
— Пойдем в сарай, — вдруг сказал лесник, его голубые глаза весело блеснули. — Хочу тебе кое-что
