выступить против Повелителя Теней, земля была полностью вытоптана и напоминала толстый рубец на ране.
Лагерь помещался у самых границ Итарры. Над кирпичными городскими стенами висело закатное солнце — огромный красный глаз в пыльной дымке, которая окутывала лагерь с раннего утра и до самой ночи. Лизаэр Илессидский со своими авенорскими войсками запаздывал на две недели. Ничто так скверно не действовало на солдат, как вынужденное ожидание и его неизменный спутник — томительное безделье. Не лучше чувствовали себя и командиры. Они без конца совещались, подбадривали друг друга казенными фразами, однако напряжение росло и в их рядах.
Солдатам осточертело слушать стрекотание кузнечиков в окрестных холмистых рощах, куда они ежедневно ходили за хворостом для своих ненасытных костров. Даже побуревшие без дождей луговые травы к концу дня дышали зноем. Они мало чем отличались от сухого сена, но крестьянскому скоту приходилось довольствоваться тем, что есть. Армейским лошадям и мулам — тоже. Ночные ветры несли не прохладу, а губительное зловоние. Границы лагеря, вдоль которых вышагивали караульные, определялись стойким запахом мочи; воняли горы неубранных отбросов и открытые отхожие места. Земля под солдатскими и офицерскими шатрами и провиантскими складами пропахла человеческим потом и гнилью.
Каждый день подходили новые отряды. К топоту солдатских ног примешивался скрип повозок, крики погонщиков и мычанье отощавших в пути волов. Большинство повозок принадлежало торговым караванам и было реквизировано по законам военного времени.
Отряды Лизаэра подходили последними. Они двигались под шелест развевающихся знамен с гербом Илессидов, под звуки труб и зычные команды офицеров. Дальний переход утомил и их. Грязные, потные мундиры имели далеко не парадный вид, но дисциплина оставалась безукоризненной. Стройными шеренгами солдаты подошли к границам лагеря и замерли, подняв густые облака сероватой пыли.
Когда начало темнеть, Принц Запада под громогласные приветствия итарранцев въехал в город. В оранжево-красном свете дюжины факелов переливались его драгоценные камни, похожие на упавшие с небес звезды. Рядом с ним горделиво ехал главнокомандующий авенорской армией Диган. Если принц был озарен сиянием сапфиров, шелковый мундир уроженца Итарры сверкал бриллиантами. Черные волосы Дигана почти касались золоченой бахромы королевского штандарта. Городская беднота и ремесленники, стоявшие по обе стороны улиц, бросали розовые лепестки. Богатые горожане приветствовали авенорцев с балкона, их жены и дочери размахивали платками, отчего лошади почему-то ржали и норовили стать на дыбы. Примятые и раздавленные копытами, лепестки роз быстро теряли аромат. Процессия двигалась дальше, оставляя едкий запах конского пота и развороченной земли.
На всем пути по городу Диган придирчиво разглядывал принца. После вспышки странной звезды, прочертившей небо над Изаэром в час казни предводительницы варваров, тайсанские города охватил страх и их помощь Лизаэру сошла на нет. Успокаивая гильдии, которые смертельно боялись всякой магии, Лизаэр пустил в ход все свои дипломатические способности. Нужно было как можно быстрее переправиться через Инстрельский залив и достичь Нармса. И как назло, в те дни установился почти полный штиль. Только железная воля Пескиля поддерживала дисциплину среди испуганных и полуголодных солдат.
Итарранцам Лизаэр казался веселым и ликующим, хотя это была не более чем маска, под которой принц скрывал свою усталость и напряжение. Какая-то девушка, краснея от смущения, бросила ему из окна букетик цветов. В ответ Лизаэр учтиво улыбнулся и помахал рукой. Проезжая мимо кучки рукоплещущих торговцев, он поклонился им и тоже улыбнулся. Дигану была противна эта показная учтивость. Заметив его состояние, принц с легким упреком сказал:
— Ты же вернулся в свой родной город. Мог бы и подружелюбнее отнестись к тем, кто вышел нас приветствовать.
Невзирая на жару, Диган держался в седле прямо и не позволял себе расстегнуть ни одной пуговицы. Происходившее вокруг занимало его не больше, чем плывущие по небу облака. Итарра стала ему чужой. Внешне за эти два года командующий заметно изменился. Из-за выматывающих упражнений на плацу он исхудал еще больше. Солдаты и офицеры считали его чересчур суровым, и это не было преувеличением. Прежним осталось лишь чутье на интриги, присущее Дигану с самого детства.
— Ты лезешь прямо в гадюшник! — шепнул он принцу. — Что ты наделал, Даркарон тебя побери? Гарнизонным командирам шестнадцати городов придется маяться и ожидать твоего возвращения, пока ты будешь любезничать с высокородным итарранским дерьмом. Только не удивляйся потом, если их возражения разнесут твои замыслы в клочья. Они не допустят, чтобы твои офицеры командовали их войсками. Я знаю этих людей. Они тебе такого не простят.
— И окажут неоценимую услугу нашему общему врагу — без тени раздражения ответил Лизаэр, чем еще сильнее задел Дигана.
Синие глаза, блеск которых соперничал с блеском фамильных сапфиров, оглядывали уличные толпы. Продолжая улыбаться, Лизаэр бросил подаренный ему букетик какой-то беззубой старухе, затем попридержал лошадь, вскинувшуюся от густого аромата лаванды (на пути встретилась лавка, торгующая благовониями).
— Если ты пасуешь перед возможным столкновением с полудюжиной итарранских гадюк, можешь возвращаться в лагерь.
— И вернусь, — задиристо ответил Диган. — У итарранских гильдий паршивая и короткая память. Они быстро позабыли, что ты спас Итарру, зато не уставали скулить насчет военного лагеря в Авеноре, называя его бездонной ямой для итарранской казны. Если ты намерен принести себя им в жертву, такого зрелища я не пропущу.
За насмешливыми словами Дигана скрывалось уязвленное самолюбие. С презрением он наблюдал, как почтительно расступались перед их кавалькадой толпы городских ремесленников и подмастерьев в коричневых блузах. Диган злился на ехавших сзади офицеров, щеголявших выправкой и принимавших этот маскарад за чистую монету: он слишком хорошо знал родной город, кроме того, не мог не думать о том, что в свое время отверг привилегии своего происхождения ради службы Лизаэру Илессидскому и Авенору. Главнокомандующий ощущал тяжесть в груди и такую же тяжесть на сердце. До центральной городской площади оставалось совсем немного. Дигану вдруг страстно захотелось, чтобы какая-нибудь местная заварушка выбила из принца его самоуверенность. Может, тогда Лизаэр поймет, что его вовсе не ждут здесь с распростертыми объятиями, и трезвее взглянет на вещи?
Разумеется, только последний глупец отказался бы сражаться на стороне Лизаэра Илессидского против Повелителя Теней. Однако накануне новой войны в Дигане ожили воспоминания о бойне в Страккском лесу. Больше всего главнокомандующий авенорской армией желал сейчас вернуть себе утраченное равновесие. Ему отчаянно хотелось снова обрести независимость циничного щеголя, каким он когда-то был. Тогда он сам определял свой жизненный путь, не позволяя никому брать верх над его сердцем.
Итарру словно накрыло душным пуховым одеялом. Знойный воздух был густо пропитан испарениями человеческих тел. Пылали жаровни с благовониями, зажженные в честь прибытия Лизаэра, и над ними вился маслянистый дым. Мраморная лестница, ведущая к тяжелым, окованным медью дверям городского совета Итарры, была пуста. На ступенях стояли гвардейцы в красно-золотистых ливреях, сдерживающие натиск зевак.
Привыкший к шумным восторгам итарранской толпы, жадной до зрелищ, Диган мысленно порадовался, что недосягаем для нее, и соскочил с коня. Поводья он вручил конюшему принца. Зной начал сменяться вечерней сыростью, наползавшей на город, словно поток расплавленного стекла. «Затишье перед бурей», — подумалось Дигану. Он посмотрел на Лизаэра, парившегося во всех своих церемониальных одеждах. Все пальцы на обеих руках Илессида были унизаны перстнями, рубашку из тончайшего шелка украшала золотая бахрома, а оба запястья стягивали браслеты. Плечи покрывала темно-синяя шелковая мантия. На шее висела золотая цепь — символ авенорского владычества. В золотистых волосах переливался сиянием драгоценных камней другой символ — обруч наследного принца.
Под шелест и шуршание дорогих одежд Лизаэр поднимался по мраморной лестнице. Гвардейцы склоняли перед ним головы, затем брали «на караул».
Свита принца заполнила собой вестибюль. Диган ловил ртом воздух. Под мундиром у него была надета тяжелая кольчуга, не позволявшая телу дышать. По вискам струился пот. Офицеры, позвякивая оружием, шумно протопали в большой зал. Но вскоре эти звуки потонули в гуле доносившихся оттуда голосов. В зале шел ожесточенный спор.
