говоря, хмуриться и раздражаться он начал еще в Джелоте). Сомкнутые губы скорбно изгибались вниз, будто их туго стянули ниткой. Асандира ничуть не волновало душевное состояние ученика, и после разгрузки маг бесцеремонно отправил Безумного Пророка задать корм черному коню и пони.
Сам Асандир поспешно сбросил плащ и опустился на колени возле Халирона. Осторожно раздвинув седые кудри менестреля, он стал разглядывать рану. Аритону маг сказал:
— Я знаю, что ты перенес, но прошу меня простить. Твои беды подождут.
Аритон тоже примостился возле Халирона, только с другой стороны. Он вновь прижал колени к подбородку и опустил на них голову. Не открывая глаз, он ответил магу:
— Я что, не помог бы вам сейчас, если бы было чем?
За дерзкими словами скрывалась глубокая душевная рана. Асандир молча посмотрел на него, затем продолжил начатое. Отсветы пламени играли на его лице, высвечивая бесконечные узоры морщин. Вечер окутал пещеру тьмой и туманом. Над костром неистовствовали мотыльки, привлеченные огнем и теплыми воздушными потоками. На одежду Асандира упали первые жертвы этого смертельного танца: у одного мотылька огонь опалил половину голубых крылышек, у другого — бледно-сиреневых. Их танец продолжался еще несколько секунд. Потом оба тельца замерли, оставив загадочные письмена, начертанные собственной пыльцой.
В темноте верещал пересмешник. Дакар вполне мог отнести издевательские трели птицы на свой счет. Безумный Пророк возился с пони, не желавшим стоять спокойно. Разбухшие сыромятные ремни, которые скрепляли упряжь, никак не желали поддаваться толстым пальцам Дакара, порождая новые всплески сердитого бормотания. Тем временем Асандир закончил осматривать раны старого менестреля. Одну ладонь маг приложил к его изуродованному виску, другую, с растопыренными пальцами, опустил на лоб, имевший цвет переспелой сливы. Слова Аритона требовали ответа. Не сводя глаз со старика, Асандир сказал:
— Мне думается, тогда, в Страккском лесу, уже в конце побоища, ты высвободил громадные магические силы, с которыми не справился. Они не убили тебя самого, но покалечили твое магическое восприятие.
В костре громко треснуло полено, взметнув россыпи искр. Морщины на лице Асандира исчезли. Красно- оранжевые сполохи, осветившие мага, придали ему облик сверхсущества, наделенного властью и силой прощать и наказывать. Спустя несколько секунд пламя успокоилось, и черты лица Асандира вновь смягчились. Сейчас он выглядел таким же стариком, как Халирон, человеком, который немало повидал и изрядно устал от груза лет. Единственная разница: знаменитому менестрелю было восемьдесят семь лет, а Асандиру — больше десяти тысяч.
— Надо же так. Вроде бы простое заклинание против арбалетных залпов, однако ты каким-то образом злоупотребил великими магическими силами. О последствиях можешь не говорить. А вот подробности… Может, расскажешь?
Аритон не то вздохнул, не то застонал, после чего поднял на мага глаза. Лицо Фаленита было совсем белым.
— Эти воспоминания измучили меня. Я запретил себе о них думать, но они возвращаются кошмарными снами. Тогда у меня просто не было другого выбора. Я должен был уберечь Джирета от гибели. Ни о чем другом я в тот момент не думал.
— Чувство вины, — бесстрастно подытожил Асандир. — Это укоренилось в тебе. Принц, ты ощущаешь себя виновным?
Вопрос мага ужалил Аритона, как жалит поднятая ветром струя раскаленного песка пустыни. Наследный принц сжался в комок.
— Одному Даркарону это известно! — выдохнул он.
— Так похорони свою вину вместе с погибшими в Страккском лесу и перестань терзаться!
Суровый упрек Асандира совершенно не вязался с тем, что делали сейчас его руки. На груди Халирона маг начертал невидимый знак, затем осторожно скользнул рукой под слои выцветших одеял, чтобы проверить старику пульс. Понимая, что в любую минуту может вернуться Дакар, маг добавил:
— У тебя есть власть только над настоящим. Помнишь, твой дед по материнской линии частенько повторял тебе эти слова?
— Нет у меня сейчас никакой власти! — вырвалось у Аритона. — Дайте мне еще раз сразиться с Лизаэром, и я его убью. Конечно, он не теряет времени даром. Собирает армию, муштрует ее, чтобы вновь пойти против меня. Может, это лучше, что я лишился своих магических способностей? Проклятие Деш-Тира разборчивостью не отличается. В борьбе против брата я мог злоупотребить ими и уничтожить всех, кто встанет на пути.
За этими горькими словами скрывалось и другое тяжелое чувство, продолжавшее грызть душу Аритона. Вчера он не имел права превращать музыку в орудие отмщения. Удержись он, подави свой гнев на глупого и тщеславного правителя, не поддайся завлекающим чарам паравианской гармонии, проклятие Деш-Тира по-прежнему оставалось бы в спящем состоянии и безудержная ненависть не имела бы осязаемой цели.
Асандир быстро отмел его доводы.
— Лизаэр решил возродить Авенор. Рано или поздно он обязательно заставил бы тебя высунуть нос. Сетвиру нити судьбы сказали то же самое. Он прислал тебе почти все, о чем ты просил. — Асандир махнул туда, где лежала седельная сумка. — Возможно, подарки из Альтейнской башни тебе пригодятся. Взгляни сам. После Халирона я займусь тобой.
Пока Аритон собирался с силами, чтобы подняться и взглянуть на содержимое сумки, а Дакар громко проклинал дождь и черного коня, проявившего к нему не больше дружелюбия, чем пони, Асандир начертал в воздухе знамение покоя.
— Каково тебе сейчас, Халирон, сын Альдуина? Старик пошевелился и проснулся.
— Для калеки — вполне сносно.
В правом глазу появился блеск, а зрачок сузился. Щеки Халирона слегка порозовели.
Кончиками пальцев Асандир коснулся его челюсти, шеи, плеч. Потом очень осторожно поднял и стал растирать онемевшую руку. При этом он все время глядел Халирону прямо в глаза, раздувая слабо тлеющую искорку жизни. Желая подбодрить менестреля, он сказал:
— Могу тебе сообщить, что мэра Джелота ожидает дурной конец. Его погубят собственные интриги.
— Мне было бы жаль, — почти прежним своим голосом и со всегдашней искренностью ответил Халирон.
— Да, тебе будет жаль, — впервые за все это время улыбнулся Асандир. — Так ты доволен?
Ни он, ни старик не оглянулись на Аритона, который развязал последнюю тесемку, раскрыл сумку и достал оттуда посылку Сетвира.
— Грех было бы сетовать. — Халирон пожал одним плечом: второе не слушалось. — Дакар пообещал, что я увижу Иниш. Вернуться туда — это мое последнее желание.
— Безумный Пророк тебе обещал? — Пальцы Асандира продолжали трудиться над увечным стариком, однако взгляд мага снова посуровел. — У него есть дар ясновидения. Он бы не осмелился солгать ради твоего успокоения.
— В таком случае я более чем доволен, — тихо сказал Халирон. — Моя лиранта переходит к Аритону.
Асандир взглянул через плечо на Фаленита.
Повелитель Теней отрешенно стоял на коленях, листая перечень, которым Сетвир дополнил письмо Маноллы. На медных навигационных приборах плясали отсветы костра.
— Ты сознаешь все последствия этого решения, тейр-Фаленит?
Титул резанул Аритону слух и заставил очнуться.
— Простите, я не понял. Последствия чего и какие?
— Халирон оставляет тебе свою лиранту.
Асандир неутомимо продолжал растирать омертвевшую руку старика. Серо-стальные, ясные глаза вопросительно глядели на Аритона.
— Я понимаю щедрость учителя. — Трясущиеся пальцы комкали лист пергамента. — Я не смею отказаться, но у меня уже есть лиранта. Я оставил ее в доме Морфета, отправившись на свою злополучную коронацию. Честно говоря, я надеялся, что Сетвир пришлет ее мне вместе с картами и алидадой.
Упреждая неизбежные вопросы, Асандир торопливо произнес:
