продиктован безудержным стремлением к власти и дорого обошелся Кейтланду.
Заря начала серебрить туман, на дереве сонно зачирикала птица, скоро к ней присоединились другие, но замок был пугающе молчалив.
Верховный маг смотрел на Стража штормов с мрачной неприязнью. Унизанные кольцами пальцы старика подергивались, как будто ему очень хотелось сплести заклинание.
— Тебе не обязательно было сдаваться, — наконец заявил Кетал.
На это Анскиере склонил голову, и Таэн прочла его мысли: обычный человек может ошибаться, и не раз, без особого вреда для остальных, но ошибки волшебника приносят смерть невинным людям. Если бы он не позволил заклинателям Кисберна связать свое магическое могущество, жители Имрилл-Канда попытались бы защитить его — и тогда началось бы кровопролитие. Любого, попытавшегося защитить Анскиере, люди короля наверняка убили бы… А возможно, такого человека ждала бы не только смерть, но и пытки.
Сновидица отказывалась признавать даже невольную вину Анскиере в том, что произошло в Морбрите, — и уж тем более в том, что случилось с Эмиеном. Еще недавно, объединившись разумом с Анскиере и Джариком, она окончательно убедилась: хотя Страж штормов суров с виду, его сердце не способно на жестокость. И его не переставала терзать вина за гибель людей, которых он поклялся защищать. В этом было его слабое место, туда и направил верховный маг Мхоред Кара свой удар.
Решив вмешаться, Таэн рывком проникла в разум верховного мага, и то, что она там нашла, заставило ее содрогнуться: мысли Кетала были полны амбиций и жажды власти. Всю жизнь он основывал свои достижения на том, что никому не верил, никого не считал другом. Он приводил к подчинению любого волшебника, осмеливавшегося выступить против него. Только ученики ваэре оставались ему неподвластны, и за это верховный маг ненавидел их неугаса-ющей ненавистью…
Но видение, явившееся главному провидцу Мхоред Кара, заставило этого мелочного старика испугаться за свою жизнь. Таэн безжалостно смела в сторону сплетенные Кеталом сети оправданий его прошлых поступков и показала старику его облик как в зеркале — неприукрашенным и правдивым.
Колдун задрожал и поднял унизанные сверкающими перстнями руки, но не ради того, чтобы сотворить заклятие, а чтобы закрыть руками лицо. Впервые в жизни он разделил и понял груз вины Анскиере из Эльринфаэра.
Теперь верховный маг больше не мог прятаться за привычной ложью, убеждая самого себя, что ученики ваэре слишком горды и что их надо научить смирению. Старому волшебнику отныне суждено было до самой смерти мучиться угрызениями совести из-за трагедии, случившейся в Морбрите, из-за того, что его люди лишили Кейтланд самого могучего защитника, больше года протомившегося в ледяной тюрьме.
Таэн увидела, как старый правитель Мхоред Кара наконец убито ссутулил плечи, и уменьшила давление своего заклинания. А когда старик упал на колени на пыльные камни у ворот, обратилась к нему с непривычной для нее резкостью:
— Если вы пришли за помощью, тогда попросите о ней.
Старый маг поднял залитое слезами лицо. В своей запыленной и измятой после дальней дороги мантии он казался меньше ростом и не таким величественным, каким предстал перед Таэн в башне в Мхоред Каре.
— Ты ставишь трудные условия.
— Но справедливые. — Анскиере наконец-то загасил сияние посоха, сжав его так, что побелели пальцы. Теперь, в свете утреннего солнца, стало заметно, какое серое и усталое у Стража штормов лицо. — Какие знамения так напугали тебя, Кетал?
Таэн шагнула вперед, помогла старому волшебнику подняться на ноги, и тот заговорил, в сухих отрывистых фразах описывая катастрофу, в сравнении с которой гибель Морбрита казалась не столь уж страшной.
— Морригиердж, — подытожил Анскиере, когда рассказ был закончен.
Ни он, ни Таэн не имели оснований сомневаться в точности предсказаний провидцев Мхоред Кара.
— Похоже, опасность куда ближе, чем думают наши союзники ллондели. — Страж штормов мрачно сжал губы и кивнул Таэн: — Пропусти старца внутрь, ведьмочка. Наверное, нам все-таки есть о чем с ним поговорить.
Пока Таэн, Анскиере и верховный маг держали совет, решая, на каких условиях они смогут заключить союз с волшебниками Мхоред Кара, низины к востоку от Морбрита укрыл серебряный туман.
Джарик осторожно ехал по каменистой тропе, помня, что от одного неверного шага лошадь может охрометь, и тогда им придется задержаться. Впереди ехал Килмарк с огромным мечом за спиной: его черный конь ступал ногами в белых чулках как будто прямо по стелющемуся туману. Обе лошади спотыкались от усталости; всадники не давали им отдохнуть с тех пор, как прошлой ночью покинули Корлин.
Промедление было смерти подобно. Если похищенные из Морбрита дети, томящиеся сейчас в Храме Теней, заменят Темного сновидца, жизнь всех людей и ллонделей будет в опасности.
Солнце теперь светило ярче, лучи заставляли поблескивать драгоценными камнями росинки на траве под копытами лошадей. Джарик боролся с желанием положить голову на шею лошади и уснуть прямо в седле.
У него ныло все тело, и когда он вынул ноги из стремян, чтобы расслабить уставшие мышцы, стремена больно ударили его по лодыжкам. Это помогло ему проснуться и продержаться до тех пор, пока в полдень Килмарк наконец не выкликнул остановку.
Они наполнили фляги водой, поели колбасы и хлеба, вынутых из дорожных сумок, а потом поскакали дальше. Король пиратов и Повелитель огня ехали без передышки, пока день не начал клониться к вечеру.
Расседлывая свою лошадь, Джарик утешал себя тем, что Таэн не надо делить с ним это путешествие. Вместе с Анскиере ей предстояло вернуться в Скалистую Гавань на борту «Волчицы»: только в проливах и был шанс удержать оборону, если морригиердж пошлет своих слуг на Ландфаст.
Лошади были вконец измучены, и когда их расседлали и отпустили попастись, их даже не пришлось стреноживать — все равно они не ушли бы далеко. Килмарк растянулся на земле с мечом под боком, Джарик уснул рядом с ним на травянистом берегу ручья сном без сновидений, положив голову на влажную попону.
Следующие дни были похожи один на другой — только заросшие камышами болотца сменились каменистой сушью. Всадники заросли щетиной и выглядели настоящими дикарями: они спали в кустах, на редкой траве, а однажды даже в сырой пещере, пока дождь снаружи сердито колотил по земле.
Вороной конь Килмарка потерял подкову. После этого они продвигались очень медленно, пока не выменяли своих лошадей на других у повстречавшихся кочевников. Дикари высоко ценили дунморландских лошадей; вождь, облаченный в парадный головной убор, украшенный ушами мула, провел сделку по всем правилам, даже не плюнув на нож. Это значило, что, если выменянные у чужаков животные окажутся плохими, мести не будет. Но жена вождя следила за отъездом странников с недоверчивым лицом, крепко поджав губы.
Джарик был рад убраться оттуда побыстрее.
Лунной ночью Повелитель огня и Килмарк пересекли наконец северную границу Дикого Хэлла и выехали к дюнам и широким белым приморским пляжам. Тут они спешились и нарезали веток для сигнальных костров, стерев руки до мозолей рукоятями кинжалов.
У Килмарка был пост на острове в Северном море для снабжения его корсарского флота. Кроме его капитанов, мало кто знал об этом, что способствовало душевному покою торговцев. Шлюп, явившийся на сигнальный огонь, был быстрым и полным вооруженных людей, явно любивших битвы больше других утех.
Боцман, сидевший на рулевом весле, громко распевал песню и только спрыгнув на песок заметил, кто его ждет у кромки прибоя. Он оборвал куплет, смущенно выругался, но быстро взял себя в руки. Килмарк и Повелитель огня поднялись в шлюпку, оставив лошадей на произвол судьбы.
После подгоревшей рыбы и жилистого мяса выдры, которыми Джарику приходилось питаться все последние дни, угощение, предложенное юноше в дымном бараке гарнизона, показалось ему верхом роскоши.
Сын Ивейна сидел за исцарапанным столом и объедался свежим хлебом и бараниной, запивая их вином, пока Килмарк разговаривал со своими подчиненными.
