Нырков привстал из-за стола и протянул ему ладонь, кузнец пожал ее.
– Садись, Матвей Захарыч, – сказал Баулин. – Неприятность у нас. Банда идет. Верстах в тридцати уже, думаю. Так что к вечеру ожидать гостей.
– Велика ли банда-то? – невозмутимо осведомился кузнец.
– По всему видать, сабель не меньше сотни.
– Многовато… – протянул кузнец. – Ну дак что ж делать? Надо… Я тута, товарищ Баулин, покуда с мужиками-то нашими беседу провел. Оружию велел приготовить и чтоб по первому сигналу сюда. Верные мужики, ты их знаешь. Считай, два десятка наших. Да твоих бы собрать, да мы вот. Все сорок. По два бандюка на брата. Сдюжим, думаю, своими силами.
– Вот это да! Вот это ты молодец! – восхитился Баулин. – Когда ж успел-то? Как угадал?
– Да то не я угадал. – Кузнец смущенно сграбастал в кулак бороду. – Тута один умный человек совет дал: чую, говорит, а сам как в воду глядел, вишь ты.
– Это кто ж такой? – вмешался Нырков.
– Да есть… – неохотно отозвался, кузнец. – Вот товарищ Баулин знают его. Ждет он вас, товарищ Баулин.
Баулин с Нырковым переглянулись и понимающе кивнули друг другу.
– Вот закончим, – сказал Нырков, – и съездим к нему.
– Я так считаю, – встрял Зубков, – сперва надо допросить пленного беляка, бандитского лазутчика, а если не сознается, стенкой пригрозить. Заговорит.
– Где ж его взять? – хмыкнул Нырков и отвернулся, потеряв всякий интерес к Зубкову.
– А в чулане у меня сидит. Цельный день.
– В чулане? – подскочил Баулин. – Так что ж ты тянул? Давай его сюда!
Зубков снисходительно усмехнулся и вышел. Послышался скрежет засова, потом голос председателя: «Выходи, ваше благородие, давай, давай!» И тут же в дверь, споткнувшись о порог, морщась и потирая глаза, вошел Сибирцев. Нырков мгновенье глядел на него, потом перевел глаза на Зубкова, скользнул по присутствующим и сказал:
– Ну-ка, мужики, выйдите на улицу. А ты, Баулин, останься. И ты, Малышев. Ступайте гляньте, чтоб посторонних не было, а с беляком мы тут втроем поговорим.
Зубков, чекисты и Матвей Захарович вышли за дверь, плотно притворив ее.
Нырков, раскинув руки, бросился к Сибирцеву.
– Миша! Как же это тебя угораздило?
– Здоров, Илья! Да полегче, полегче ты… И что это вы все по больному норовите? – кисло улыбнулся Сибирцев. – Ты, что ль, Малышев? Живой?
– Я! – обрадовался Малышев и, гордый, обернулся к Баулину. – Признали!
Сибирцев машинально похлопал себя по карманам, на что Нырков немедленно отреагировал: добыл из кармана тужурки коробку папирос «Дюбек» и коробок спичек. Сибирцев оценил подарок, подбросил на ладони спички.
– И за спички спасибо, а то этот гусак отобрал их у меня. Пожару боялся.
Баулин усмехнулся.
– Ну так что у тебя, Миша? – спросил Нырков, когда Сибирцев закурил и сел на лавку.
– Обо мне потом. Что у вас?
– Плохо, – отрезал Нырков и помрачнел.
– Банду мы обогнали, Михаил Александрович, едва проскочили, – сказал Баулин. – Похоже к ночи тут будет.
– Так… Значит, идут… Ну, где решили встречать банду? Сколько их?
– Под сотню, – глядя в стол, пробурчал Нырков.
– Много. А у нас?
– Десятка четыре будет. Если моих успеем собрать, – ответил Баулин. – Нарочных надо срочно послать в Рождественское и Глуховку. И в Сосновку за подкреплением. А, Илья Иваныч?
Нырков согласно кивнул.
– Погоди-ка, Баулин, – перебил Сибирцев – Ты ж грандиозный митинг днями проводил. Сколько народу- то присутствовало? Полторы сотни. Сам писал? Сам. Почему же тогда сорок человек получается? Или ты отписку в уком давал?
– Ну зачем так, Михаил Александрович? Вы ж ситуацию знаете…
– Потому и говорю. Мне, например, Матвей Захарович другое сказывал. Что не отдадут мужики село бандитам. Драться будут. Только поднять их надо. Объяснить, что идут волки, которые никого не пощадят. Вот и откликнутся мужики. Или у тебя нет такой уверенности? Кстати, зря его не оставили, кузнеца-то. Знакомы мы с ним.
– В колокол бы ударить, – сказал Баулин, помолчав. – Вояки они, конечно, никудышные, однако миром такую пальбу поднять можно, – черт испугается. А Матвею я объясню про вас. Он поймет.
