Михаил Антонович стал красен как мак.
– Мы не дети,- сказал Дауге.- Нам уже приходилось умирать. Какого беса вы там секретничаете?
– Есть шанс,- едва слышно пробормотал штурман.
– Шанс всегда есть,- возразил Дауге.- Конкретнее.
– Ничтожный шанс,- сказал Михаил Антонович.- Право, мне пора, мальчики.
– Что они делают?- спросил Дауге.- Чем они заняты, лешка и Иван?
Михаил Антонович с тоской поглядел на люк в рубку.
– Он не хочет вам говорить,- прошептал он.- Он не хочет вас зря обнадеживать. Алексей надеется выбраться. Они там перестраивают систему магнитных ловушек… И отстаньте от меня, пожалуйста!- закричал он тонким пронзительным голосом, кое-как встал и заковылял в рубку.
– Мон диеу,- тихо сказал Моллар и снова лег навзничь.
– А, все это ерунда, барахтанье,- сказал Дауге.- Конечно, Быков не способен сидеть спокойно, когда костлявая берет нас за горло. Пошли. Пойдемте, Шарль, мы уложим вас в амортизатор. Приказ капитана.
Они взяли Моллара под руки с двух сторон, подняли и повели в коридор. Голова Моллара болталась.
– Мон диеу,- бормотал он.- Простите. Я есть весьма плехой межпланетникь. Я есть только всего радиооптикь.
Это было очень трудно - идти самим и тащить Моллара, но он все-таки добрались до его каюты и уложили радиооптика в амортизатор. Он лежал в длинном, не по росту, ящике, маленький, жалкий, задыхающийся, с посиневшим лицом.
– Сейчас вам станет хорошо, Шарль,- сказал Дауге.
Юрковский молча кивнул и сейчас же сморщился от боли в позвоночнике.
– П-полежите, отдох-охните,- сказал он.
– Хороше-о, - сказал Моллар.- Спасибо, товарищи.
Дауге задвинул крышку и постучал. Моллар постучал в ответ.
– Ну, хорошо,- сказал Дауге.- Теперь бы нам костюмы для перегрузок…
Юрковский пошел к выходу. На корабле было только три костюма для перегрузок - костюмы экипажа. Пассажирам при перегрузках полагалось лежать в амортизаторах.
Они обошли все каюты и собрали все одеяла и подушки. В обсерваторном отсеке они долго устраивались у перескопов, обкладывали себя мягким со всех сторон, а потом легли и некоторое время молчали, отдыхая. Дышать было трудно. Казалось, на грудь давит многопудовая гиря.
– П-помню, на курсах нам давали с-сильные перегрузки,сказал Юрковский.- П-пришлось сбрасывать в- вес.
– Да,- сказал Дауге.- Я совсем забыл. Что это за чепуха про мидии со специями?
– В-вкусная вещь, правда?- сказал Юрковский.- Наш штурман в-вез тайком от к-капитана н-несколько банок, и они взорвались у него в ч-чемодане.
– Ну?- сказал Дауге.- Опять? Ну и лакомка. Ну и контрабандист! Его счастье, что Быкову сейчас не до этого.
– Б-Быков, наверное, еще н-не знает,- сказал Юрковский.
И никогда не узнает, подумал он. Они помолчали, потом Дауге взял дневники наблюдений и стал их просматривать. Они немного посчитали, потом поспорили относительно метеоритной атаки. Дауге сказал, что это был случайный рой. Юрковский объявил, что это кольцо. 'Кольцо у Юпитера?'- презрительно спросил Дауге. 'Да,- сказал Юрковский.- Я давно это подозревал. И теперь вот убедился'. 'Нет,- сказал Дауге.- Все- таки это не кольцо. Это полукольцо'. 'Ну пусть полукольцо',- согласился Юрковский. 'Кангрен большой молодец,- сказал Дауге.Его расчеты просто замечательно точны'. 'Не совсем',- сказал Юрковский. 'Это почему же?'- осведомился Дауге. 'Потому что температура растет заметно медленнее',- объяснил Юрковский. 'Это внутреннее свечение неклассического типа',- возразил Дауге. 'Да, неклассического',- сказал Юрковский.- 'Кангрен не мог этого учесть',- сказал Дауге. 'Надо было учесть,сказал Юрковский.- Об этом уже сто лет спорят, надо было учесть'. 'Просто тебе стыдно,- сказал Дауге.- Ты так бранился с Кангреном в Дублине, и теперь тебе стыдно'. 'Балда ты,сказал Юрковский.- Я учитывал неклассические эффекты'. 'Знаю'- сказал Дауге. 'А если знаешь,- сказал Юрковский,- то не болтай глупостей'. 'Не ори на меня,- сказал Дауге.- Это не глупости. Неклассические эффекты ты учел, а цена этому, сам видишь, какая'. 'Это тебе такая цена,- рассердился Юрковский.- До сих пор не читал моей последней статьи'. 'Ладно,- сказал Дауге,- не сердись. У меня спина затекла'. 'У меня тоже',- сказал Юрковский. Он перевернулся на живот и встал на четвереньки. Это было нелегко. Он дотянулся до перископа и заглянул.
– По-посмотри-ка,- сказал он.
Они стали смотреть в перископы. 'Тахмасиб' плавал в пустоте, заполненной розовым светом. Не видно было ни одного предмета, никакого движения, на котором мог бы задержаться взгляд. Только ровный розовый свет. Казалось, что смотришь в упор на фосфоресцирующий экран. После долгого молчания Юрковский сказал:
– Скучно.
Он поправил подушки и снова лег на спину.
– Этого еще никто не видел,- сказал Дауге.- Это свечение металлического водорода.
– Т-таким н-наблюдениям,- сказал Юрковский,- грош цена. Может, пристроим к п-перископу с- спектрограф?
– Глупости,- сказал Дауге, еле шевеля губами. Он сполз на подушки и тоже лег на спину.- Жалко,- сказал он.- Ведь этого еще никто никогда не видел.
– Д-до чего м-мерзко ничего не делать,- сказал Юрковский с тоской. Дауге вдруг приподнялся на локте и нагнул голову, прислушиваясь.- Что ты?- спросил Юрковский.
– Тише,- сказал Дауге.- Послушай.
Юрковский прислушался. Низкий, едва слышный гул доносился откуда-то, волнообразно нарастая и снова затихая, словно гудение гигантского шмеля. Гул перешел в жужжание, стал выше и смолк.
– Что это?- спросил Дауге.
– Не знаю,- отзвался Юрковский вполголоса. Он сел.- Может быть, это двигатель?
– Нет, это оттуда,- Дауге махнул рукой в сторону перископов.- Ну-ка…- Он опять прислушался и снова послышалось нарастающее гудение.
– Надо поглядеть,- сказал Дауге. Гигантский шмель смолк, но через секунду загудел снова. Дауге поднялся на колени и уткнулся лицом в нарамник перископа.- Смотри!- закричал он.
Юрковский тоже подполз к перископу.
– Смотри, как здорово!- Крикнул Дауге.
Из желто-розовой бездны поднимались огромные радужные шары. Они были похожи на мыльные пузыри и переливались зеленым, синим, красным. Это было очень красиво и совершенно непонятно. Шары поднимались из пропасти с низким нарастающим гулом, быстро проносились и исчезали из поля зрения. Они все были разных размеров, и Дауге судорожно вцепился в рубчатый барабан дальномера. Один шар, особенно громадный и колыхающийся, прошел совсем близко. На несколько мгновений обсерваторный отсек заполнеился нестерпимо низким, зудящим гулом, и планетолет слегка качнуло.
– Эй, в обсерватории,- раздался в репродукторе голос Быкова.- Что это за бортом?
– Ф-феномены,- сказал Юрковский, пригнув голову к микрофону.
– Что?- спросил Быков.
– П-пузыри какие-то,- пояснил Юрковский.
– Это я и сам вижу,- проворчал Быков и замолчал.
– Это уже не металлический водород,- сказал Юрковский почти не заикаясь.
Пузыри исчезли.
– Вот,- сказал Дауге.- Диаметры: пятьсот, девятьсот и три тысячи метров. Если, конечно, здесь не искажается перспектива. Больше я не успел. Что это может быть?
В розовой пустоте пронеслись еще два пузыря. Вырос и сейчас же смолк густой басовый звук.
– М-машина п-планеты р-работает,- сказал Юрковский.- И мы никогда не узнаем, что там происходит…
