– Я вас очень прошу! – умоляюще протянул к нему руки Сергей. – Довезите пацана до Едрино. Или хотя бы до первого населенного пункта. Любого. У него велосипед сломался. Довезите, ради бога! Я вам заплачу!
Шофер не ответил. Он вылез из кабины, огляделся по сторонам, потом не спеша подошел к Сергею.
– Ты что, псих? – спокойно спросил он, окинув Сергея недобрым взглядом. – Или, может, шут гороховый?
– Нет, я просто…
– Ах нет. Ну тогда извини, конечно, – улыбнулся шофер и неожиданно ударил Сергея кулаком в зубы. Сергей сделал два шага назад и, не удержавшись на ногах, упал на асфальт. Лежа на дороге, он слышал, как хлопнула дверца кабины, как грузовик покатил дальше по шоссе.
Когда Сергей встал, грузовик уже скрылся за поворотом. На обочине лежал детский велосипед. Мальчишка исчез.
Вытирая разбитые в кровь губы, Сергей перешел через дорогу, поднял с земли свой велосипед, вскочил в седло и поехал вслед за грузовиком.
– Пошли вы все к черту! – говорил он сам себе, слизывая кровь и едва сдерживая слезы. – Все вы гады! Плевать мне на вас! Пропадите все пропадом! Мне какое дело?! Пошли вы все к черту! – сказал Сергей и остановился.
– Пропадите вы все пропадом, – повторил Сергей, слез с велосипеда и пешком пошел обратно, ведя велосипед за руль.
Паренек опять сидел на корточках на обочине и чертил прутиком на песке. Сергей подошел к нему, положил свой велосипед рядом с его «Школьником». Мальчик поднял на Сергея виноватые, страдающие глаза.
– Дяденька, вы не подумайте, что я его испугался! Ни капельки. Я просто боялся, что вы меня посадите на машину… За что он вас так? – спросил он, чуть не плача.
– Как за что? За то, чтобы под колеса не лез. Он же за это отвечает… Да и ты смылся в самый критический момент. Он, наверно, подумал, что это я себя пацаном называю. Решил, что издеваюсь над ним… Он прав, в общем, – устало сказал Сергей.
– Все равно нельзя людей бить! Все равно нельзя! – на одном дыхании выпалил мальчуган и вдруг заплакал, уткнувшись лицом в коленки и вздрагивая.
Сергею стало жалко паренька, захотелось успокоить его.
– Да брось ты, чудак-человек, – сказал он ласково. – Ты мне лучше скажи, сумеешь сам заклеить колесо?
Паренек мотнул головой.
– Эх ты, самодеятельность!.. Ну ничего, не волнуйся. Починим твою машину. У нас с тобой теперь много времени.
Через полчаса стало совсем темно. Но Сергей уже успел заклеить камеру и развести костер из сухих сучьев и лапника, которые натаскал мальчуган. Тот хорошо потрудился и теперь сидел довольный на бревне у костра. Сергей приволок из леса три сухие елки, проверил камеру, лежавшую под прессом – между двумя валунами, – и подсел на бревно к парнишке.
Ночь была тихой, пустой, теплой. На душе у Сергея тоже стало тихо и пусто. Он удивился этой неожиданной тишине.
Они смотрели на огонь и молчали. Мальчуган безмятежно улыбался, видимо, радуясь благополучно завершавшемуся приключению, а Сергей стряхивал с себя сухие иголки, ловил их на лету в кулак и бросал в костер.
– А ведь мы друг другу не представились, сэр, – сказал Сергей и подмигнул мальчишке. – Как тебя зовут?
– Вова.
– Владимир, значит… Очень приятно, а меня Сергей… Так откуда же ты все-таки взялся на мою голову? А, Владимир?
– Из Едрино.
– Это я уже слышал, что из Едрино. А здесь-то ты как очутился?
Вовка дотянулся рукой до кучи хвороста, взял несколько сухих веток и, ломая их о колено, подбрасывал в костер.
– А я в Видясиху ездил, – деловито ответил он.
– А далеко ли отсюда эта самая Видясиха, позвольте полюбопытствовать?
– Отсюда – девятнадцать с половиной, а от Едрино – тридцать один с половиной.
– Так уж с половиной, а может, ровно тридцать один? – улыбнулся Сергей.
– Нет тридцать один с половиной, я точно знаю, – сказал Вовка.
– Ну понятно… А кто у тебя в Видясихе?
– Никого. Я туда доехал и сразу обратно.
– Как обратно?.. Погоди, ты что, шестьдесят километров собирался проехать? Это на «Школьнике»-то?!
– Шестьдесят три, – поправил Вовка.
– А ты не врешь?
– Зачем мне врать? Что я, маленький, что ли, – обиделся Вовка и стал ковырять палкой в костре, вороша горящий лапник.
– Ну ты даешь, Владимир! – сказал Сергей. – И тебе разрешают ездить одному в такую даль? – спросил он немного погодя.
– Нет, конечно. Мне по шоссейке вообще ездить не разрешают.
– Так зачем же поехал, если не разрешают?
– А мы с Петькой поспорили. Он говорит, давай спорнем, что не доедешь, запотеешь, говорит, доехать. А я ему говорю, сам запотеешь, понял? А он ржет, дурак. Ты, говорит, до сосны-то не доедешь, свалишься. А я до сосны каждый день езжу, по многу раз… Ну мы и спорнули. Петька до Видясихи на автобусе поехал, а я на велосипеде. Я приехал, а он говорит, что мы спорили туда и обратно. А я, хотя и знал, что он врет, говорю, подумаешь, я могу и обратно поехать. И поехал, а Петька на автобус сел. Я бы точно доехал, если бы шину не проколол… Я все равно доеду, мы с Петькой на время не спорили.
Вовка замолчал, потом повернулся к Сергею и сказал укоризненно:
– А вы меня на машину хотели посадить. А вдруг Петька сидит у шоссейки и меня караулит… Мы же с ним на американку поспорили.
– Какую еще американку?
– А на любое желание. Он бы мне такое придумал, будь здоровчик!.. Даже подумать страшно!.. Он вреднющий, гад!
– А ты ему что придумаешь?
– Я ему придумаю! Я ему… Вот заставлю его залезть на вышку, пусть там прыгает на одной ножке и кричит: «Гад я ползучий». Пусть сто раз крикнет.
– А если не крикнет?
– Крикнет. Куда он денется. Мы же при ребятах спорнули… А если он не крикнет, значит, он врун. Я его за это… я с ним водиться перестану. И никто с ним водиться не будет.
– Суров ты, Владимир! – сказал Сергей и засмеялся. Ему стало смешно, и он смеялся, удивляясь собственному смеху.
– Ну а что бы ты все-таки делал, если бы я не остановился?
– Не знаю, – пожал плечами Вовка.
– Нет, а все-таки?
– Не знаю. Сидел бы и думал, что мне делать.
– И не ревел бы?
– А чего реветь? Все равно не поможет… Нет, просто сидел бы и думал, – сказал Вовка.
– Много бы ты так надумал, – улыбнулся Сергей.
Он встал с бревна и принялся разделывать для костра сухие елки.
