— Все тихо?
Майк кивнул. Его руки тряслись, а мои, когда я ставил чашки, были тверды, как у хирурга.
Он подскочил на стуле, когда я тряхнул плечами и сбросил акваланг.
— С ума сошел? Не брызгай на панель! Сожжешь дорогие контакты!
Я вытерся полотенцем, потом сел и спокойно зевнул. Плечо ничуть не болело. Маленькая коробочка динамика захотела что-то сказать. Майк щелкнул выключателем.
— Мистер Дэбис, Карл с вами?
— Да, мэм.
— Я хочу с ним поговорить.
Майк отодвинулся.
— Слушаю, — сказал я.
— У тебя все в порядке?
— Да. А что могло случиться?
— Ты долго был за бортом. Я… я поступила глупо.
— Все хорошо, — сказал я. — Я просто счастлив. Я выполнял свои обязанности в соответствии с договором.
— В следующий раз я буду осторожней, — пообещала она. — Кажется, я слишком поторопилась. Прости.
Вдруг связь прервалась, и полмешка заготовленных реплик осталось при мне.
Я выкрал из-за уха Майка сигарету и прикурил ее от другой, лежащей в пепельнице.
— Карл, она — неплохой человек, — сказал он, отвернувшись и рассматривая пульт управления.
— Да, — сказал я, — в отличие от меня.
— Я имею в виду, что она очень симпатичная крошка. Своевольная, конечно. Но чем она тебе насолила?
— В последний раз? — спросил я.
Он посмотрел на меня, потом на чашку.
— Я знаю, это не мое дело… — начал он.
— Что тебе, сливки, сахар?
Икки в тот день не вернулся. Мы поймали по радио диксиленд с Линии Жизни и предоставили музыке сотрясать воздух над палубой, в то время как Джин ужинала в слайдере. Позже она велела перенести туда свою койку. Я насвистывал в такт 'Глубоководному блюзу' и ждал, когда она выйдет в обругает нас. Но она не вышла, и я решил, что она спит.
Потом я подбил Майка сыграть со мной в шахматы, и мы просидели за доской до рассвета. Беседа ограничивалась словами «шах», 'мат' и 'черт возьми!'. Будучи плохим игроком, Майк не тратил времени на посторонние разговоры, что вполне меня устраивало. Съев на завтрак бифштекс с жареным картофелем, я пошел спать.
В десять часов кто-то меня разбудил. Я приподнялся на локте, не открывая глаз.
— В чем дело?
— Прощу прощения, — сказал юнга — Мисс Лухарич хочет, чтобы вы разобрали сквиглер. Иначе мы не сможем идти дальше.
Я протер один глаз.
— Можно втащить его на борт. Тогда любой сумеет его разобрать.
— Он на борту, сэр. Но она сказала, что разбирать его должны вы. Это ваша обязанность по контракту.
Очень любезно с ее стороны. Она вовремя вспомнила, что я могу быть чем-нибудь полезен.
— И еще. Она велела передать, чтобы вы поменяли плавки, причесались и побрились. Мистер Андерсон хочет снимать фильм.
— Ладно. Беги, скажи ей, я приду… Да спроси, нет ли у нее лака для ногтей на ногах, а если есть, нельзя ли им попользоваться.
Опущу подробности. Сборы заняли три минуты. Я сделал все, как следует, даже извинился, когда поскользнулся и мокрый сквиглер вошел в соприкосновение с белым тропическим костюмом Андерсона. Андерсон улыбался, отряхиваясь. Джин тоже улыбалась, но даже 'Косметический набор Лухарич' не мог полностью скрыть круги у нее под глазами. И я улыбался, махая рукой нашим поклонникам из страны видео… Знайте, мисс Вселенная, вы тоже можете быть похожи на охотников за монстрами. Пользуйтесь кремом Лухарич!
Потом я отправился вниз и приготовил себе бутерброд из тунца под майонезом.
Дни проплывали мимо, как айсберги, — тусклые, полурастаявшие, холодные, — и я радовался, когда они оставались за кормой. Я испытывал странное чувство вины и видел тревожные сны. Пришлось выйти на связь с Линией Жизни и проверить мой банковский счет.
— Пойдешь по магазинам? — спросил Майк, зайдя ко мне.
— Полечу домой, — ответил я.
— Ну да?
— Я больше не буду живцом. К дьяволу Икки! К дьяволу Венеру и 'Лухарич Интерпрайзис'! И тебя к дьяволу!
Поднятые брови.
— Что случилось?
— Я целый год ждал этой работы. А теперь я ее получил. Но мне кажется, что все это из рук вон плохо.
— Подписывая контракт, ты знал, с чем связываешься. Если ты нанялся продавать крем для лица, то должен продавать этот крем. Остальное не важно.
— Не язви. Я признаю, что коммерческая сторона дела мне не по душе. Но «Десятка» оказалась в центре внимания после первого же плавания.
— И что же тебя не устраивает?
— Пять или шесть мелочей. А главное, мне теперь наплевать. Раньше подцепить на крючок этого пройдоху для меня значило все, а теперь — нет. Я разорился на вашей забаве и жаждал его крови. Теперь я понял, что сам напросился. Мне уже жаль Икки.
— Разве ты не хочешь его поймать?
— Я вытащу его на палубу, если он не будет буянить. Но рисковать своей шеей, запихивая его в 'ящик Хопкинса', я не намерен.
— Мне кажется, что дело не в этом.
— А в чем?
Он безучастно посмотрел в потолок.
Я зарычал:
— Ладно, но учти, я не стану говорить почему. Не хочу, чтобы ты радовался по поводу того, что правильно угадал.
Он фыркнул:
— Ее интересует не только Икки.
— Не то, не то, — я покачал головой. — Мы оба вспыльчивы. Нельзя ставить двигатели с обоих концов ракеты и надеяться куда-нибудь улететь. То, что в середине, попросту расплющится.
— Так оно и было раньше. Не мое дело, конечно…
— Попробуй, повтори свои слова, и недосчитаешься зубов.
— Когда угодно, силач, — смерил меня взглядом. — И где угодно…
— Говори!..
— Ей плевать на эту проклятую рептилию. Она прилетела для того, чтобы вытащить тебя в твою родную стихию. В этом плавании ты не просто живец.
— Пять лет — слишком большой срок.
