прекрасно подходящих для садиков; корова, жующая свою жвачку, похожие на скалы ряды покрытой пластиком шелковицы, на которой кормятся шелковичные черви. Мое сердце билось в такт с окружением — черепицей, маленькими мостами, цветом… Это было похоже на вхождение в историю Лафкадио Херна для того, чтобы вернуться назад.
Мое сознание возвращается назад к моменту встречи с моим электронным проклятием. Предупреждение Хокусая о том, что вечером я выпила слишком много — так, что его картины могут поймать меня в ловушку — было очень верным. Кит несколько раз предугадал мое передвижение. Как ему это удалось?
Наконец меня осенило. Моя маленькая книга репродукций Хокусая — карманное издание — было подарком Кита.
Возможно, что он ожидал меня в Японии примерно в это время из-за Осаки. Так как его эпигоны засекли меня пару раз, вероятно, путем сплошного сканирования терминалов, можно было сопоставить мое передвижение с последовательностью серии «Виды горы Фудзи» Хокусая, которая, как он знал, мне очень нравилась, и просто экстраполировать и ждать. Я думаю, что так оно и было.
Вхождение в информационную сеть вместе с Китом произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я действительно не отрицаю, что мое сознание распылилось и поплыло. Я была во множестве мест одновременно, я скользила непонятным образом, так что сознание и сверхсознание и какая-то гордость были со мной и внутри меня как факт особенностей восприятия. Скорость, с которой я была увлечена, казалась мгновенной и во всем этом был вкус вечности. Доступ ко множеству терминалов и сверхмощная память создавали чувство всезнания. Возможность манипулирования всем в этом королевстве создавало представление о всемогуществе. А чувства… Я ощущала наслаждение, Кит со мной и внутри меня. Это был отказ от себя и возрождение, свобода от мирских желаний, освобождение…
— Оставайся со мной навсегда, — казалось, сказал Кит.
— Нет, — ответила я в полусне, ощутив себя изменившейся. — Я не могу отказаться от себя так охотно.
— Даже ради этого? Ради этой свободы?
— И этого замечательного отсутствия ответственности?
— Ответственности? За что? Это чистое существование? Здесь нет прошлого.
— Тогда исчезает совесть.
— Что за нужда в ней? Здесь нет и будущего.
— Тогда любое действие теряет смысл.
— Верно. Действие — это иллюзия. Последствие — тоже иллюзия.
— И парадокс торжествует над причиной.
— Здесь нет парадокса. Все согласовывается.
— Тогда умирает смысл.
— Единственный смысл — бытие.
— Ты уверен?
— Почувствуй это.
— Я чувствую. Но этого недостаточно. Пошли меня обратно, пока я не превратилась в то, чем я не желаю быть.
— Чего большего, чем это, ты могла бы желать?
— Моя фантазия тоже умрет. Я могу почувствовать это.
— А что такое фантазия?
— Нечто, порожденное чувствами и разумом.
— Но разве это состояние не ощущается?
— Да, оно ощущается. Но я не хочу такого чистого ощущения.
Когда чувство соприкасается с разумом, я вижу, что вместе это нечто большее, чем их сумма.
— Здесь ты имеешь дело со сложностью. Посмотри на информацию! Разве разум не подсказывает тебе, что теперешнее состояние намного выше того, которое ты знала несколько мгновений назад?
— Но я не доверяю и разуму в отдельности. Разум без чувства приводил человечество к чудовищным действиям. Не пытайся изменить меня таким образом!
— Ты сохранишь свой разум и свои чувства.
— Но они будут выключены — этой бурей блаженства, этим потоком информации. Мне нужно, чтобы они были вместе, иначе мое воображение потеряется.
— Да пусть оно теряется. Оно сослужило свою службу. Оставь его. Что можешь ты вообразить такого, чего здесь еще нет?
— Я еще не знаю и в этом сила воображения. Если бы во всем этом была бы искра божественности, я знала бы об этом только через воображение. Я могу отдать тебе что-нибудь другое, но здесь я не хочу сдаваться.
— И это все? Клочок возможности?
— Не только. Но и одного этого достаточно.
— А моя любовь?
— Твоя любовь больше не человеческая. Отпусти меня!
— Конечно. Ты подумаешь об этом и вернешься.
— Назад! Немедленно!
Я сорвала шлем с головы и вскочила. Я прошла сначала в ванную, потом к постели. Я спала очень долго, как со снотворным.
По иному ли я ощущала возможности, будущее, воображение, или я была беременна — я подозревала это, но не сказала ему, а он не спросил, увлеченный своими доводами? Мне хотелось бы думать, что мой ответ был бы тем же самым, но я никогда не смогу узнать.
Доктор подтвердил мои подозрения на следующий день. Я пошла к нему, так как моя жизнь требовала определенности — уверенности в чем-нибудь. Экран оставался пустым три дня.
Я читала и думала. На третий день на экране высветились слова:
ТЫ ГОТОВА?
Я напечатала слова:
НЕТ.
Я выдернула соединительный шнур из розетки.
Зазвонил телефон.
— Алло? — сказала я.
— Почему нет? — раздался его голос.
Я вскрикнула и повесила трубку. Он уже проник в телефонную сеть, сумел подобрать голос.
Снова звонок. Я снова сняла трубку.
— Ты не будешь знать отдыха, пока не вернешься ко мне.
— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
— Я не могу. Ты часть меня. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я люблю тебя.
Я повесила трубку. Он позвонил снова. Я сорвала телефон со стены.
Я поняла, что мне нужно быстро уехать. Я преодолела и подавила все воспоминания о совместной жизни, быстро собралась и переменила место жительства. Я сняла номер в отеле. Как только я в нем очутилась, зазвонил телефон и это снова был Кит. Моя регистрация прошла через компьютер и…
Я отключила свой телефон. Повесила табличку «Прошу не беспокоить». Утром я увидела телеграмму, подсунутую под дверь. От Кита. Он хотел поговорить со мной.
Я решила уехать подальше. Покинуть страну, вернуться в Штаты.
Ему было легко следовать за мной. Кабельная связь, спутники, оптическая связь были к его услугам. Как отвергнутый поклонник, он преследовал меня телефонными звонками, прерывал телевизионные передачи, чтобы высветить на экране свое сообщение, прерывал мои разговоры с друзьями, юристами,
