Он закашлялся, схватился за живот и застонал.
— Они скоро придут? — спросил он.
— Кто?
— Твои коллеги, постоянно сующие нос не в свои дела. Не знаю, как вы еще называете этих свиней. Настал момент твоей славы. Когда они придут, наконец?
— Чувствуешь себя хуже? — поинтересовался я.
Он выругался.
— Мог бы захватить с собой морфин для неотложной помощи! — прорычал он.
— Кажется, виной всему некоторое недопонимание с твоей стороны, — сказал я, вернувшись к камню и глотнув воды. — Меня совершенно не интересует, Саси ты или нет. Мне важно, что ты — Моралес, и я поклялся тебя убить.
— Врешь! — воскликнул он. — После смерти я стану мучеником. Я слишком влиятелен, чтобы мной занималась мелочь вроде тебя. И останусь таким, живой или мертвый.
Он помолчал.
— Кому поклялся?
— Себе, — ответил я. — Не следовало так обращаться со мной и с Марией. Кстати, не обольщайся, мучеником ты не станешь. Тебе далеко до Че Гевары. Утонешь, не оставив кругов на воде. Сколько людей знает, кто именно был Саси?
— Я тебе не верю, — сказал он. — Если не врешь, почему просто не всадишь в меня еще одну пулю, чтобы прикончить?
— Потому что хочу посмотреть, как ты сдохнешь.
После очередного приступа кашля он сказал спокойным и тихим голосом:
— А ведь я все еще могу навредить тебе.
Я сидел и курил. Пусть говорит, что еще ему остается делать? Однако интересно, как именно он способен мне навредить.
— Человек, который дал тебе документы… — сказал Моралес полным злобного торжества голосом. — Не знаю, кто он такой, но только не Эмиль Бретан.
Вот оно что. Я ответил с легкой ноткой усталости, которую достаточно легко было изобразить:
— Мне все равно.
Он многое мог рассказать, но я не доставлял ему удовольствия вниманием к его словам. Постепенно он угас, даже не сумел изобразить напоследок вспышку гнева. Наконец он замолчал, а я стал ждать, когда пройдет ночь.
Я настоял на беседе с глазу на глаз. Не разговаривал ни на какие другие темы, постоянно повторял свое требование, пока они не поняли наконец, что уступать я не собираюсь.
Они вывели Марию из хижины и оставили меня наедине с ним. Я сомневался в том, что здесь успели насовать «жучков», но предпочел разговаривать шепотом.
— Клод, — сказал я, — как ты себя чувствуешь?
Он лежал на койке, смотрел в потолок. Верхняя часть его туловища была перебинтована. Он едва заметно улыбнулся и ответил:
— Поправляюсь.
Он повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Как ты узнал? — спросил он.
— Моралес сказал, что ты не Эмиль. Думал, что это расстроит меня. Ошибался.
— А где сейчас Моралес?
— Умер.
— Как?
— Я убил его.
— Рядом никого не было, когда он тебе это сказал?
— Никого.
— Ты никому не говорил?
— Нет, и не собирался.
— Отлично. Значит, у меня есть немного времени. Почему ты решил, что я Клод, когда узнал, что я не Эмиль?
— Честно говоря, я начал подозревать, что ты Клод, довольно давно. Эмиль исчез до твоей мнимой смерти. Меня удивило, что он узнал о ней так быстро, потому что в то время он метался по стране, перераспределяя деньги. Зачем ему понадобилось взламывать собственный сейф, чтобы забрать документы? Его исчезновение, твоя мнимая смерть, за которой последовало его появление, но с совершенно новым набором убеждений, — все это выглядело более чем странно. Но окончательно меня убедило твое нежелание встретиться с Марией. Даже Моралес не был уверен в том, кто ты такой. Его озадачило появление из ниоткуда человека, разбирающегося в финансах, обладающего полнотой знаний о предприятии и сильным физическим сходством, который начал вызывать у всех тревогу. Он думал, что ты — советский агент, занятый в сложной схеме дискредитации ЦРУ. Он даже немного обиделся, что его организации не оказали доверие и не посвятили в тайну, потому что он со своими людьми мог бы оказать содействие. У него не было времени допросить тебя надлежащим образом?
— Нет, контратака началась буквально через несколько минут.
Он снова перевел взгляд на потолок.
— Значит, ты догадался, что произошло с моим братом, — сказал он.
— Когда у тебя начались трудности в Риме, думаю, ты обсудил с ним возможность твоего быстрого перелета в Бразилию. Это не могло не встревожить его, потому что он тесно сотрудничал с Моралесом и его людьми — вот почему Моралес счел тебя самозванцем — и не выполнял должным образом договоренности, касающиеся распределения направляемых тобой денежных потоков. Он уговорил тебя встретиться с ним в Лиссабоне, хотел склонить на свою сторону, прежде чем ты приедешь в Бразилию, увидишь все собственными глазами и устроишь ему большие неприятности. Я полагаю, когда за неизбежным спором последовала драка, Эмиль был убит случайным выстрелом, причем в лицо, так что даже Мария не сумела его опознать. У тебя возникла мысль выдать себя за него и постараться, насколько это возможно, исправить то, что он натворил.
— Спасибо, — сказал он. — В целом правильно. Сейчас об этом знают только трое.
Да, только трое. Он, я и Мария. Нет, если в правильном порядке, то он, Мария и я.
— Скажи, будь ты не Эмилем Бретаном, был бы у тебя доступ к тем суммам?
— Да, — ответил он, повернувшись ко мне. — Я все устроил. Доступ к некоторым счетам можно получить только по отпечатку пальца. Моего, естественно. А что?
— Если ты умрешь снова, оба Бретана окончательно сойдут со сцены и у тебя будет полная свобода распоряжаться средствами для этой территории по собственному усмотрению.
— Я тебя не понимаю.
— Врач, который тебя заштопал, сказал, что ты будешь жить?
— Да.
— Значит, все достаточно просто. Он ошибся в своем прогнозе. Он войдет сюда, проведет с тобой некоторое время, потом выйдет из хижины и объявит всем, что возникло обострение с массивным внутренним кровотечением, за которым последовала остановка сердца, затем подпишет свидетельство о смерти, в нем будет указано, что Эмиль Бретан умер здесь и сегодня. Потом мы все уедем отсюда, а ты поправишься и займешься своими делами. Вот еще что. Ты высказал предсмертное желание быть преданным земле здесь, в кругу туземцев, которых очень сильно полюбил за их исключительную доброту и так далее.
— Разве такое возможно? И почему ты предлагаешь так поступить?
— Ты каждый день получаешь газеты?
— Да, но обычно с опозданием на пару дней. Водители автобусов оставляют их на станциях. Потом кто-нибудь из туземцев приносит их мне.
— Спасибо. Это кое-что прояснило. Ты послал Веру искать меня, прочитав статью в газете,
