– Ван Кемпелена, – сказал я.
– Да. Но я не знаю… куда они… направляются… потому что… неясно еще… куда направляется он. Дайте мне умереть.
– Нас больше не интересует эта информация сейчас, – сказал я, когда неожиданная идея осенила меня и стала причиной того, что я потихоньку начал двигаться вправо. – Скажите, что вы знаете о связи между Эдгаром Аланом По и мной?
– Вы… в каком-то смысле… одно… и то же лицо.
– Переход, – сказал он. – Бедный По… никогда… не узнает. Никогда не найдет, что ищет… на равнинах… и в горах.
– Почему?
– Дайте мне отдохнуть!
– Скажите!
– Я не знаю. Только Энни… знает! Я умер!
Еще немного вправо, и вот я повернул ручку и рывком распахнул дверь. Дневной свет проник внутрь из комнаты Лиги, выхватив из темноты даму, делающую пассы над открытым гробом, в котором лежал пугающей белизны человек. Его белые бакенбарды резко контрастировали с черными волосами. Глаза были открыты, но зрачки закатились. Лицо его было перекошено, рот провалился, зубы обнажены. Язык слегка вывалился и был совершенно черным.
– Мой бог! – сказал я. – Это покойник!
– И да, и нет, – заметила она. – Это необычный случай.
Она сделала медленный пасс, и глаза его закрылись. Она закрыла крышку.
– Ну что ж, у каждого свои проблемы, – добавила она. – Может быть, хотите чаю или предпочтете гашиш?
– А может быть, есть что-нибудь посильнее? – ответил я, когда она взяла меня за руку.
– Всенепременно, – ответила она, а я обернулся назад, когда мы выходили из комнаты и с удивлением заметил, что гроб в закрытом виде был похож по форме и размерам на большой контейнер для винных бутылок, даже по месту расположения ручек для переноски.
Она указала мне на удобное кресло, проследила, чтобы я сел в него. Закрыв соединительную дверь, она проследовала в отдаленный конец своей комнаты, где открыла шкаф. Вскоре я услышал легкий звон ударяющихся друг о друга бокалов и звук струящейся жидкости.
Через некоторое время она вернулась, неся в руке высокий стакан, наполненный грязноватой зеленоватой жидкостью с плавающими на поверхности обрывками листьев и чем-то еще.
– С виду похоже на болотную воду, – сказал я, принимая стакан.
– И на вкус тоже, как болотная вода, – добавил я, сделав маленький глоток.
– Это травяной тоник, – объяснила она. – Очень расслабляет.
Я подумал немного, потом сделал еще глоток.
– Вальдемар… что… на самом деле мертв? – спросил я, спустя некоторое время.
– Да, – ответила она, – но иногда он об этом забывает. Как только он вспоминает об этом, испытывает нечто вроде стресса.
– Когда, как он умер?
Она поежилась.
– За месяцы и годы до того, как мы оказались на корабле, – сказала она. – Задолго до того, как я его нашла.
Я окинул взглядом ее жилище, увешанное яркими гобеленами, выстланное шкурами животных и восточными коврами. Тут были статуэтки из черного дерева, я решил из Африки, украшенные медной проволокой и яркими бусинами. Пара толедских клинков висела на одной из стен. Рядом с огромной, задрапированной шелком кроватью был турецкий водопровод. В воздухе висел тяжелый аромат экзотического свойства. Все это напомнило мне цыганский табор, где мне однажды за плату гадали по руке. Сильно напомаженная цыганка была тогда сверхизобретательна на мой счет. И все же здесь было что-то большее, чем тогда. Петерс был прав. Я почти угадывал призрачные видения за ее спиной.
– Чем можно объяснить особенность Вальдемара? – спросил я.
– Я думаю, что на своем смертном одре, – пояснила она, – он стал участником сеанса месмеризма. Его существование приостановлено точно на переходной грани между жизнью и смертью. Поэтому он и получил уникальную способность проникать в суть событий. Но требуется исключительно опытный месмерист, чтобы контактировать с ним, так как он постоянно пытается уйти в темноту недосягаемости.
– И вы, очевидно, именно такой специалист?
Она кивнула.
Я думаю, что уже чувствовал дважды на себе силу вашего воздействия.
– Вполне возможно, – сказала она. – Заканчивайте ваш тоник, и я покажу, как это делается.
Я выпил остаток, поставил стакан в сторону.
– Эта смесь не очень-то на меня подействовала, – заметил я.
– Это довольно легкий напиток, – ответила она.
