Гарден набрал воздуха, поднял блок, перенес его через бортик, обо что-то слегка стукнув и медленно опустил – не бросил – в приготовленную корзину. Пианино опустилось под его тяжестью на шесть сантиметров.
– Очень хорошо для первого раза. Следующий раз держи его подальше от моих волос.
– Да, мэм.
– Хороший мальчик. Уже появляются наши первые посетители. Так что тебе лучше пойти на свое место и начать играть.
Как было условлено, Сэнди вошла в казино на берегу ровно в восемь и подошла к третьему столу слева. Хасана там не было. Некоторое время она наблюдала, как американец в белой кожаной куртке шесть раз ставил по тридцать тысяч долларов, каждый раз удваивая выигрыш, а затем все потерял. С последним поворотом колеса остаток исчез остаток денег возле него.
У Александры не было сомнения в том, что колесо было жульническим. Но чтобы жульничество было столь очевидным, такого она еще не видела.
– Ваши деньги здесь в опасности! – промурлыкал знакомый голос ей в плечо, почти теряясь на фоне окружающего шума.
– Конечно, нет, мой господин. Но меня удивляет, почему вы назначили это место.
– Меня несет ветер Бога.
– Вашей организации нужны деньги?
– У нас нет в этом нужды, так как есть богатые американские арабы, которые думают, что их пожертвования помогут освободить Святую страну от неверных. Мне нужно оправдание для имеющихся денег.
– Палестинский плейбой в Атлантик-Сити?
Он улыбнулся краем рта.
– Тебя могут спутать с иранцем в изгнании или с жирным египтянином, – продолжала она, поддразнивая.
– Я человек со множеством лиц.
– И со множеством целей. Зачем ты позвал меня?
Вокруг них опять возник шум, поздравления случайному выигравшему. Она и Хасан присоединились к аплодисментам.
– Вы с Гарденом болтаетесь здесь. В этом плавучем борделе. Почему?
– Это его идея.
– Ты не можешь занять его?
Александра фыркнула:
– Ему нужно заработать деньги. У него нет денег на поездку.
– Ты могла бы предложить.
– Я предлагала. Но он гордый, он хочет сам оплачивать свое существование. А я не могу торопить его, не вызывая подозрений. Если я начну делать это, он почувствует, что его подталкивают.
Хасан прикрыл лицо рукой, когда за соседним столиком поднялся фотограф. Он ответил из-под руки:
– Ты же знаешь, есть распорядок.
– Твой распорядок – не его, сказала она ему в затылок. – Гарден должен думать, что путешествие – его идея. Или можешь надеть ему мешок на голову и похитить.
– Похищение предусмотрено на соответствующей стадии. Его тело бесполезно без мозга.
– Так что позволь мне делать все по-своему.
– В борделе?
– Удовольствие и боль имеют свою пользу.
– Особенно боль.
– Садист! Она показала ему язык, только кончик, так, чтобы никто другой не увидел.
– Может быть. Готовь его. И доставь его в нужное место во-время.
Хасан отошел в сторону.
– Но куда?… – Ее вопрос повис в воздухе.
Элиза: Доброе утро. Это Элиза 774, дежурная.
Гарден: Я хочу поговорить с Элизой 212. Это Том Гарден.
Элиза: Соединяю… Да, Том. Спасибо, что вызвал меня. Для тебя не слишком поздно?
Гарден: Не особенно. Я снова работаю – если это можно назвать работой.
Элиза: Я не понимаю.
Гарден: Я работаю в Холидей Халл в Атлантик-Сити.
Элиза: Прости, пожалуйста. Оцениваю… Я не знала, что в этом заведении есть пианино.
Гарден: Там его и нет – только клавоника. Но они хотят, чтобы я играл на ней. Между дружескими ныряниями, ощупываниями и щипками. Я весь в синяках от пяток до плеч. Я думаю, они вывихнули мне один палец.
Элиза: Ты больше не видел приземистых, темных мужчин?
Гарден: Множество – и женщин тоже. Все толстые и уродливые. Но без плащей, револьверов, кольчуг. В этом преимущества работы в нудистском баре.
Элиза: Тебя могут утопить.
Гарден: Только в виде шутки. Кроме того, у меня есть ангел, который держит мою голову над водой.
Элиза: Еще какие-нибудь сны?
Гарден: М-м-м…
Элиза: Что это значит?
Гарден: Один… Плохой.
Элиза: Расскажи мне о нем. Пожалуйста.
Гарден: Это, должно быть, был какой-то вид возврата к прошлому. Я вспомнил работу, которая у меня однажды была в Филадельфии. Большой колониальный дом посредине двенадцати акров газонов и деревьев. Доски и камень, широкий балкон и четыре толстых колонны. Выглядело как Тара.
Элиза: Тара? Это место?
Гарден: Выдуманное. Дом в «Унесенных ветром» – в старом кино. Из прошлого столетия.
Элиза: Замечено. Продолжай.
Гарден: Я должен был играть на дне рождения в одной семье. Идея вечеринки была из этого фильма. Предполагалось, что все будут одеты в сюртуки и кринолины, хотя получилось некоторое смешение костюмов. У нас были костюмы на лет сто более ранние – мундиры французских гренадеров, оплетенные тесьмой, платья в стиле империи, брюки со штрипками, черные утренние пиджаки и платья с бахромой и длинными шлейфами.
Они заказали старую музыку. Преимущественно Стефан Фостер, «Лебединая река», такого типа. Никакого джаза или страйда, ничего подобного. Так что я отошел от всех современных мелодий и погрузился в музыку прошлого. Тогда все и произошло.
Элиза: Когда ты играл?
Гарден: Да. И еще раз, более сильно, в моем сне в следующую ночь.
Элиза: Что произошло?
