Амнет использовал последнее слово как тетиву для своего собственного заряда энергии, извлеченной из черного тепла Камня и устремившейся вовне, подобно кругам от брошенного камешка, расходящимся на стоячей воде. Но эти волны энергии распространялись не по поверхности воды, а сквозь эфир окружающего их воздуха, сквозь толщу земли под ногами, сквозь медленные жизненные токи деревьев и травы и сквозь горячечное человеческое дыхание. Когда волна достигла тела Хасана, Амнет ощутил, как она разрывает мягкую, подвижную ткань легких, жидкую пульсацию сердца, мембраны, охватывающие все жизненные органы.
Хасан задохнулся и струйка крови вылилась из его рта прежде, чем он сумел перехватить энергию, сокрушавшую его внутренности. Напрягая позвоночник и руки, ассасин отдал собственной плоти приказ отразить вторую волну излучения Камня.
К тому времени, как третья волна изошла из кожаного футляра под поясом Амнета, Хасан укрепил свое тело и был готов отразить и вернуть энергию – так сваи мостков на пруду отражают волны от брошенного камешка. Когда это отражение стало набирать силу, Амнет смог почувствовать, как разрывы в груди Хасана затягиваются и кровотечение ослабевает.
Не желая признавать поражение, Амнет приказал Камню утихнуть. Волны улеглись, а пространство и время вернулись в нормальное состояние.
Хасан, теперь более сильный, чем прежде, выпрямился на вершине скалы. Он улыбнулся нормандскому рыцарю.
– Ты взбодрил меня чахлой энергией своего кристалла.
– Я просто испытывал тебя, Хасан. Если бы я призвал всю силу, что содержится в Камне, эта долина почернела и истекла жидким огнем.
– Если бы я не поторопился стереть его в порошок голыми руками.
– Камень нельзя уничтожить.
– Так же, как и меня.
– Неужели? Что же это за эликсир, который дарит человеку и бесконечную жизнь, и неуязвимость? Не скажешь ли ты мне?
– Почему бы и нет? Тогда мы будем биться за приз: мой эликсир против твоего кристалла. Победитель получает все – и тех глупцов на холме у колодца впридачу.
– Согласен.
– Это не принесет тебе пользы, – сказал Хасан с тонкой улыбкой. Флакон, в котором я храню эликсир, спрятан далеко отсюда. И даже если ты помчишься быстрее ветра, найдешь его и выпьешь, у тебя все же не будет в запасе столетия с лишним, чтобы он смог потрудиться над твоим телом.
– Эликсир – это слезы Аримана, которые он пролил, созерцая Мир Света и осознав, наконец, что не сможет владеть им.
Амнет кивнул, ибо знал немного о зороастрийской мифологии, которая зародилась в древней Персии. 'Но поскольку ты используешь его телесные соки, – спросил он гневно, – к кому же ты себя причисляешь? Сидишь ли ты спокойно с праведниками, людьми правой веры? Или попираешь истину вместе с грешниками, язычниками?
Лицо Хасана исказилось. «Мы, приверженцы хашишиизма, всегда должны следовать принципам действия. Всегда. Мы лишь берем то, что должно принадлежать нам».
– И все же ты похищаешь слезы дьявола.
– Я открыл способ перегонки жидкости так, что она становится равной по силе и составу настоящим слезам. В конце концов, печаль Аримана такая древняя, что, даже если бы этих слез было целое море, влага давно испарилась бы без следа. Но моя жидкость столь же сильна: одной капли достаточно, чтобы обеспечить мне пятьдесят лет бодрой юности.
Пока длилась эта беседа, эта интерлюдия хвастовства и презрения между двумя смертными, Амнет начал чувствовать, что снова способен управлять энергией Камня. То же восстановление сил должно было происходить сейчас и в ослабевшем теле Хасана, ибо он спросил после паузы:
– А твой кристалл – откуда он взялся?
– Александрийцы, искушенные в искусстве алхимии, называют его Философским Камнем. Но он появился не в Египте. Мои соотечественники принесли его из холодных северных стран. Одно из преданий повествует о том, что он упал с неба в огненной короне и пробил в земле огромную дыру. В другой истории говорится, что Локи – а он в северных преданиях состоит в таких же отношениях с Верховным Богом, как и твой Ариман, – принес Мировое Яйцо с Асгарда, то есть с Небес. Он предназначал его в дал человеческому разуму и намеревался разжечь им творческое пламя.
– Выходит, ты тоже попираешь истину с язычниками, – усмехнулся Хасан.
– Нет, – вздохнул Амнет, – я просто ношу с собой осколок метеора. Но он на самом деле обладает огромной мощью. И требует большого мужества, чтобы управлять им.
С этими словами он собрал силы Камня, дремавшие возле его живота, и направил их вперед. На сей раз это была не мягкая волна, а яростный бросок энергии, словно вышедший из его гениталий и летящим копьем пересекший долину. В утреннем свете был виден туман, плывущий над рекой. Он ярко вспыхнул, когда сила исторглась из Камня.
Сарацинам не было нужды продвигаться вперед и бросаться на выставленные копья. Солнце, жажда и смертный страх делали всю работу за них. В то время, как пехотинцы окружили строй французских воинов и распевали свои бездушные молитвы, рыцари, их командиры и простые наемники один за другими падали в обморок. Побелевшие глаза закатывались, губы покрывались кровоточащими трещинами, язык распухал во рту, как кляп, и человек опрокидывался навзничь.
Когда воин ронял щит и выпадал из строя, конюхи и оруженосцы, вроде молодого турка Лео, оттаскивали его назад и укладывали тело как бревно на расчищенное место возле разрушенного колодца.
Жерар наблюдал за этим до тех пор, пока не стало невмоготу. Развернувшись на каблуках, он поднялся по холму к двум каменным столбам и красному шатру, примостившемуся в их тени.
Один из королевских стражников должен был бы остановить его, если бы еще раньше не свалился от жары прямо на посту, возле полога шатра. Жерар перешагнул через распростертое тело и вошел в шатер.
Внутри было темно, здесь царил тот кровавый сумрак, какой проникает через витражи собора, когда в небе собираются грозовые тучи. Было темно, но не прохладно.
В центре павильона под конусообразной крышей на кушетке лежал король Гай. Он прижимал к груди раку из золота и хрусталя, в которой покоился обломок истинного Креста. Если это и был его талисман, то вряд ли он мог спасти своего владельца.
– Гай! – прогремел Великий Магистр.
Рейнальд де Шатильон выступил из сумрака и встал между Великим Магистром и королем. «Оставьте его в покое. Его величеству нездоровится».
Жерар попытался оттолкнуть принца, но тот стоял твердо.
– Нам всем сейчас нездоровится, – прохрипел Жерар, – а скоро все мы умрем. Король должен повести этих людей, врезаться клином и пробиться…
– И последовать за графом Триполийским в вечность? – Рейнальд вскинул голову. – Не говорите глупостей.
– Граф повел слишком маленький отряд. Теперь я это понимаю. Если бы он нацелил все наше войско на прорыв, мы сломали бы осаду.
– Безумие!
– Сир, вы ведь не министр короля, не слуга его. Не будете ли вы любезны отойти в сторону?.. Гай!
Рев Жерара настиг короля в его тяжком забытьи. Голова Гая закачалась на
