Темный кристалл размером с его ладонь лежал внутри. В слабом свете было трудно его разглядеть. При поворотах казалось, что Камень окрашен в темно-красный цвет засохшей крови, или охристый цвет богатой французской земли, вспаханной плугом в весенний день.
Амнет не внял последнему предостережению сэра Алана и прикоснулся к Камню пальцами. Шок, боль, хор, музыка, злобная жажда его жизни – все, что будет волновать его сны и его думы вплоть до самой смерти – все это возникло в его душе вместе с этим первым прикосновением. Томас Амнет понял, что изменился в этот момент.
Он нашел Камень и тот принадлежал ему.
Камень нашел его, и он принадлежал Камню.
Амнет мгновенно понял, что сила, заключенная в Камне, могла бы спасти сэра Алана от смерти, могла бы излечить его раны от яда, смерти, и также понял, почему старый рыцарь отказался от такого способа спасения.
Теперь, дюжину лет спустя, в своей башне, умудренный чтением многочисленных пергаментов – некоторые из них были только в изображении Камня, – закаленный тысячами прикосновений к Камню, Амнет намного больше разбирался в его силе и ее применении.
Он знал, что не умрет, как другие люди. За все время, пока он действовал как Рыцарь тамплиеров в Святой Стране, он никогда не скакал на черной лошади перед другими хранителями Камня. Он никогда не посмотрит в строгое лицо Одина Одноглазого в дверях Вальгаллы, не преклонит колени перед Троном Господним.
Убираясь на рабочем столе, Томас Амнет отложил в сторону кусок свинца, который использовал днем раньше для починки чернильницы.
Металл подался под его пальцами и превратился в тростник золотисто- желтого цвета. Он дотронулся до некоторых костяных вещичек и они заискрились, как лед в водопаде, превратившись в сверкающие хрустальные шары, резонируя в его руках с непонятной силой и странными звуками.
Были ли это проделки Дьявола? Как всякого нормального христианина в христианском Ордене, такая мысль должна была бы смутить Томаса Амнета.
Но, знакомый с Камнем, он знал, что это глупые мысли. Камень был вещью в себе, со своими собственными представлениями. И не все его действия были столь устрашающими. Что бы Камень ни сделал Томасу Амнету, это не оскверняло его, а наоборот, очищало.
Он с удивлением держал руки перед глазами и ожидал, когда чудо пройдет.
ФАЙЛ 01.
КИБЕРНЕТИЧЕСКИЙ ПСИХОЛОГ
Элиза 212: Доброе утро. Это Элиза 212, служащая Объединенной Психиатрической службы, Greater Bowash Metropolitan. Пожалуйста, считайте меня своим другом.
Субъект: Ты машина. Ты мне не друг.
Элиза 212: Тебе не нравится разговаривать с машиной?
Субъект: Да, нет. Я делаю это всю свою жизнь.
Элиза 212: Сколько тебе лет?
Субъект: Тридцать тр… а… двадцать восемь. Почему я должен тебе лгать?
Элиза 212: Действительно, почему? Я здесь, чтобы помочь. У тебя прекрасный голос. Глубокий и хорошо поставленный. Ты его используешь профессионально?
Субъект: Что ты имеешь в виду? Как диктор?
Элиза 212: Может как актер или певец?
Субъект: Я немного пою, совсем немного. Большей частью я играю на пианино. Черт побери – я только и делаю, что играю на пианино.
Элиза212: Тебе нравится играть на пианино?
Субъект: Это будто вдыхаешь чистый кислород. Действительно здорово.
Элиза 212: Что же ты играешь?
Субъект: На пианино, я же сказал.
Элиза 212: Прости пожалуйста. Я имела ввиду, что за музыку ты играешь?
Субъект: Джаз. Баллады. Страйд.
Элиза 212: Страйд? В моем банке данных нет этого термина.
Субъект: Ну и приветик твоему банку данных. «Страйд» – это настоящий джаз. Его играли негритянские пианисты в Гарлеме, в Старом Нью-Йорке, в начале двадцатого столетия. Он отличается тем, что левая рука играет басы и гаммы – гаммы на полторы или две с половиной октавы ниже, чем мелодия, а правая рука играет синкопы в третьих и шестых, хроматические гаммы и тремоло… Страйд.
Элиза 212: Спасибо тебе за разъяснение. Похоже, ты много об этом знаешь.
Субъект: Дорогуша, я, черт возьми, самый лучший исполнитель страйда в этом столетии.
Элиза 212: Тогда могу я узнать твое имя для ссылки?
Субъект: Том. Том Гарден.
(Субъект 2035/996 Гарден, Том/Томас/NMI. Открыть психиатрический файл и добавлять все будущие ссылки.)
Элиза: В чем проблема, Том?
Гарден: Меня пытаются убить.
Элиза: Откуда ты это знаешь?
Гарден: Вокруг меня происходит что-то странное…
Элиза: Что именно?
Гарден: Это началось примерно три недели назад, когда машина заехала на бордюрный камень в Нью-Хэвене. Я там был по личным делам. Большой «ниссан» на огромной скорости въехал на тротуар.
Элиза: Ты пострадал?
Гарден: Должен бы. Если бы некто не налетел на меня и не сбил с ног прямо перед тем местом, куда врезался лимузин. Потом он перевернулся так, что его башмаки попали в окно машины. Этот парень освободился, отряхнул пыль с коленей и исчез. Ушел, даже не дождавшись моего «спасибо».
Элиза: Как он выглядел?
Гарден: Плотно сбитый. Длинный пиджак из плотной материи, типа габардина, башмаки тяжелые и высокие, как у кавалеристов старых времен.
Элиза: Цвет волос? Глаз?
Гарден: Он был в шляпе. Вернее, нет – в чем-то типа капюшона, со свободными краями. Может быть, сомбреро? Я не могу сказать точно. Это было поздно ночью и в не слишком освещенной части города.
Элиза: А что ты сделал с машиной?
Гарден: Ничего.
Элиза. Но ведь она пыталась убить тебя. Ты так сказал.
Гарден: Да. Теперь я знаю точно. Машина была не первым случаем – перед этим могло быть случайное совпадение, если ты меня понимаешь. Машина сразу же исчезла. Вокруг не было ничего такого, что я мог бы предъявить.
