остальное оставить как было, не понимая, что такой передел повлечет катастрофические изменения в политической жизни всей страны, и уже в части России это произошло и происходит.
— Словом, как и мы с вами, ждут не дождутся родных берегов.
— Только и разговоров что о доме. Боцман Свиридов говорит, что желание увидеть Россию мирит всех врагов. Посмотрите, как работают Брюшков с Зуйковым на грот-трюм-рее, а ведь их не назовешь друзьями. У них какая-то давняя свара. Брюшков из кулацкой семьи, а Зуйков чуть ли не батрачил у него…
Впередсмотрящие дружно крикнули, что справа по носу замечен парусник. Это была баркентина. Вела она себя очень странно, все время меняла курс. Когда к ней подошел «Орион», то «Блю Бёрд» — «Синяя птица» стала лагом к волне, стремительно раскачиваясь из стороны в сторону. На ее палубе не было ни души.
— Видимо, эпидемия, — сказал командир.
— Да, все шлюпки на месте, — согласился старший офицер.
«Орион» лег в дрейф. Скоро от него отошел вельбот под командой Стивы Бобрина с доктором и лейтенантом Фелимором.
Выполняя приказание командира, Бобрин обошел кругом баркентину, и они с Фелимором тщетно пытались вызвать кого-либо на палубу.
Матросы тихо переговаривались:
— Какой синью борта покрасили.
— Кораблик или совсем новый, или недавно из дока.
— Вдруг там чума?
— Что поделать, не бросать же людей.
— Наш Бородулин в цинге лежит.
— Овощ нужен.
— От холеры и чумы первое дело водка с чесноком. Вот когда мы в Шанхай ходили…
— Разговорчики! — прикрикнул Бобрин.
Первыми поднялись на парусник врач и санитар Карпушин — человек хилый, неспособный нести службу ни на палубе, ни на мачтах и потому определенный в медицину. Он сказал, хватаясь за конец, свисавший с борта:
— Если там чума или что в таком роде, то нам хана, братцы.
Пропело десять минут, и над планширем фальшборта показались головы доктора и санитара. Доктор сказал, растерянно разводя руками:
— Никого нет. Не нашли. Все брошено.
— Вот оказия! — добавил заметно повеселевший Карпушин. — Хоть шаром покати.
Матросы обыскали весь парусник и не нашли никого. На палубе был относительный порядок, люки трюмов закрыты. Видимо, несколько раз волны попадали на палубу и разбросали канаты и даже перебросили несколько концов через борт. В каюте капитана на полу валялось белое шерстяное одеяло и осколки графина. В кубриках матросов тоже большинство коек оказались неубранными, на полу валялись матросские робы. Все говорило, что матросы ночью вскочили с коек и в панике оставили кубрик, потому что в другом случае они должны были одеться, как бы срочно ни потребовались на палубе. Судовых документов не, было, кроме вахтенного журнала. Он лежал в специальном гнезде на переборке у штурманского столика. Последняя отметка в нем была недельной давности. В трюмах, куда не без опаски спустились матросы, находился груз: кожа и шерсть.
На камбузе кто-то похозяйничал: кастрюли катались по полу, видно было, что из котла небрежно доставали кашу с консервами, следы этого блюда были и на плите, и на полу камбуза. В кладовой двери распахнуты настежь. Она почти пуста, и тоже, видно, разграбили ее в спешке; копченый окорок валялся у порога, пол усеян битым стеклом и осклизлыми томатами и огурцами. У носовой надстройки стояло пять бочек с пресной водой, но видно, что их здесь было больше: лежали перерубленные канаты.
— Ну что вы скажете по этому поводу? — спросил Стива Бобрин у Фелимора, останавливаясь посреди палубы. — Как все это понять?
Лейтенант Фелимор сказал:
— В Атлантике в 1872 году при очень похожих обстоятельствах исчезла команда бригантины «Мария Целеста». Вы должны знать об атом необыкновенном случае.
— Что-то припоминаю. В Корпусе слышал, да, да, конечно слышал. Но там не было и спасательных шлюпок, а здесь все налицо!
— Действительно, здесь явное преступление. Судно разграблено! А люди или увезены, или все убиты, — сказал Фелимор.
— По всей вероятности. Любопытно, но чья это работа?
— Для обычных пиратов, что еще водятся в Индонезии, район слишком удален от берегов и лежит на трансокеанской линии.
— Так кто же, по-вашему?
— Я могу только высказывать предположения…
— Ну, конечно, улик нет.
Подошел врач и почему-то шепотом сказал, что на палубе обнаружена запекшаяся кровь и на ней след каблука.
Глядя на этот след, Фелимор сказал:
— Очень похоже на каблук обуви, которую носят на военных судах. И я все больше прихожу к мысли, что здесь побывал «Хервег» и почему-то внезапно скрылся. Я не настаиваю, но уверен, что если рейдер повстречался с несчастной «Синей птицей», то это дело рук его капитана. Мы убедились, на что способен этот человек.
Бобрин иронически скривил губы:
— Не знал, что вы последователь Шерлока Холмса.
— Да, я люблю этого литературного героя, и он, безусловно, нашел бы виновников этого преступления.
— Остается сожалеть, что его здесь нет. Сигнальщик! Передай, братец, что команда покинула баркентину.
На «Синей птице» побывали командир и старший офицер.
— Жуткое дело! — сказал Воин Андреевич. — Действительно, похоже на зверское убийство, и я склоняюсь к мнению лейтенанта Фелимора, хотя не хочется верить, что военные моряки способны на такое…
— Я нисколько не удивлюсь, если все это когда-нибудь подтвердится, — сказал Николай Павлович. — Рюккерт всегда вел себя как пират, вроде Моргана или Дрейка.
— Не приведи бог очутиться в таком положении! — Воин Андреевич, печально нахмурившись, стал наблюдать за матросами, которые поспешно наводили порядок на палубе, крепили паруса, изредка перебрасываясь парой слов, и то шепотом. К ним подошел старший офицер и тоже очень тихо стал давать какие-то указания.
— Жаль оставлять такой корабль, — сказал он, подходя к командиру. — Мы могли получить за него приличный приз. Если бы…
— В том-то и дело, мамочка моя. Мы можем потерять месяц, а то и два, пока будет идти следствие. К тому же не исключена возможность, что на нас наложат лапу союзнички. Лучше всего оставим его в покое и сообщим в Сидней, а также окрестным судам о его местонахождении.
— Представляю, какая начнется гонка за право получить приз.
— И мы кое-какие перья вырвем из хвоста «Синей птицы». Надо взять карты, воду и продукты.
— Я уже вызвал баркас…
Через два часа клипер продолжал свой бег, оставив «Синюю птицу» с ее тайной среди водной пустыни.
Матросы с облегчением вздохнули, когда скрылись мачты несчастного корабля, но еще долго, пока не нагрянули новые события, коротая долгие вахты, в кубриках и на баке главной темой их разговоров была судьба экипажа баркентины.
