Яванское море
В ворохе карт, взятых на «Синей птице», нашлись и листы прибрежных вод Больших Зондских островов, Яванского моря до Гаспарского пролива, а дальше тысячу миль надо было идти ощупью, как сказал Воин Андреевич, надеясь на впередсмотрящих, интуицию вахтенных офицеров, погоду и особенно удачу. В мелком Яванском море множество коралловых рифов, которые видны только во время отлива, на пути корабля встречаются россыпи островов и островков, плавание между которыми без карт и лоцмана может окончиться весьма плачевно; подстерегают коварные течения, вызываемые приливами и отливами, ветрами, а также еще многими неизученными причинами. Пока же, пользуясь картами «Синей птицы», «Орион» нес все паруса, подгоняемый восточным муссоном. Этот ветер здесь дует с мая по октябрь, меняя направление с северо-восточного на южное. Погода стояла сухая, ветер не превышал шести баллов. При подходе к Суматре ночами муссон соединялся с береговым бризом и приносил ароматы тропического леса.
Острова появлялись из-под громады кучевых облаков и тонули в океане. Днем — белые, ночью — темные. По величине облака можно было определить размеры острова, еще скрытого за горизонтом.
Командир зашел в штурманскую рубку и застал там старшего офицера, склонившегося лад картой.
— Ищете подходящий островок?
— Да, Воин Андреевич. Что, если мы зайдем на остров Тана Бала или Сиберут?
— А не лучше выбрать местечко поуютней? Заглянуть вот сюда! — Воин Андреевич провел тупым концом карандаша северо-восточнее по россыпи островков и остановился на одном. — Местные жители малайцы называют его «Цветок, растущий из воды». Правда, не совсем меткое название, здесь все острова похожи на цветы или, скорее, на букеты цветов. Семь лет назад мы брали на этом «цветке» воду и фрукты. Тогда я ходил вторым помощником на «Веге». С каким легким сердцем все тогда воспринималось! Совсем было другое время.
На следующий день в одиннадцать часов утра «Орион» лег в дрейф вблизи рифов, окружающих «Цветок, растущий из воды». На островке заметили гостей. Из небольшой бухты вышли два катамарана. Они встретили баркас с русскими моряками и проводили их к берегу по каналу между рифов. К вечеру палубу клипера завалили связками бананов, корзинами с ананасами, бататами, диковинными фруктами.
Клипер ушел, провожаемый лодками рыбаков, которые вышли на ночную ловлю кальмаров.
На рассвете следующего дня «Орион» вошел в Зондский пролив. Как почти всегда в пору муссонов, утро выдалось сумрачное, мглистое, из Индийского океана катились пологие волны. Воздух над водой был неподвижен. И тут сказались выдающиеся мореходные качества «Ориона». Ловя ветер только верхними парусами, он делал около шести узлов. Облака плотно прикрыли горы Суматры и Явы. И все-таки чувствовалось присутствие суши: множество чаек, бакланов, олушей носилось в воздухе или сидело стаями на серой воде. Мимо проплывали стволы бамбука, зеленые пальмовые листья, кокосовые орехи: следы работы недавнего тайфуна. «Орион» миновал целую флотилию катамаранов. Темнокожие рыбаки посылали приветствия, предлагали рыбу — огромных тунцов, которых они с трудом поднимали из лодок. К восьми часам облака поднялись, рассеялся туман и впереди показалась конусообразная вершина горы, она поднималась прямо из воды и терялась в облаках. Герман Иванович, стоявший с матросами у борта, сказал:
— Направо небольшой остров, он сливается с берегом Явы. Видите, низкий зеленый берег, а впереди — вулкан Кракатау. Вулкан этот когда-то наделал шуму на весь мир. Он взорвался во время извержения. Мы скоро увидим северную его часть, по описаниям, сейчас там отвесный обрыв. On образовался во время взрыва, когда в море рухнула третья часть горы, полторы кубических мили! Вы можете представить, какая поднялась волна от такого камушка? Говорят, высота ее была 120 футов и такой силы, что она обежала вокруг Земли.
— Надо же!
— Вот нечистая сила!
— Поди, народу поубивала? — раздались голоса.
— Да, народу погибло много. Смыло много деревень, досталось и тем, кто был в море. Мало того, во время извержения поднялось в воздух столько пепла, он был таким мелким и залетел так высоко, что солнечные лучи задерживались в этой пелене и на земле стало холодней.
— А теперь он не того… — Нефедов замялся, со страхом взирая на каменную громаду, — не грохнет ненароком?
Матросы засмеялись, но как-то невесело, настороженно поглядывая на радиста.
— Сейчас вулкан отдыхает.
Нефедов спросил:
— Сколько отдыхать-то будет?
— Думаю, долго. Может, лет сто, а то и двести.
Нефедов расцвел в улыбке:
— Тогда ничего. Сейчас бы не грохнул. Волна-то, говорить, сто двадцать футов? Надо же так плеснуть!
Матросы уже без всякой опаски стали рассматривать дремавший вулкан. Открылась его северная сторона — гладкая отвесная стена километровой высоты подперла тяжелые облака.
«Орион» проходил самую узкую и оживленную часть пролива. Множество катамаранов, пирог с противовесом и без противовеса шли с Суматры на Яву и в обратном направлении. Буксир тянул баржу, заваленную мешками, — совсем как на реке. Шли навстречу английские и голландские транспорты. Матросов изумил смельчак, пересекавший пролив на крохотной тупоносой лодчонке. Он греб, стоя на корме, длинным единственным веслом, как гребут на Востоке, налегая на него всей грудью. В лодке, видно, находилась вся его многочисленная семья и жалкий скарб. Матросы говорили, глядя на них;
— И куда его гонит!
— Ведь шквал или что — хана!
— Нужда!
— А посмотреть, так здесь просто рай земной.
— Дух какой стоит. И опять теплынь — ни тебе зимней одежды, ни дома настоящего.
— Шалаш, и дело в шляпе!
— Хари к тому же под рукой. В море — рыба, на земле — банан и другая овощь.
Зуйков вздохнул и сказал:
— Шляпа-то дырявая у нашего брата. Везде не мед что крестьянину, что рабочему человеку. Вот тут Нефедов говорил про райское житье, а Худяков про даровой харч. И здесь ничего даром не дают. Земля, как водится, помещичья. Что бы ему не сидеть, этому мужичонке, коли было бы поле, скот и другое хозяйство. Верно, что нужда гонит. И насчет моря тоже: чтобы по-настоящему рыбой заниматься — снасть нужна, а она денег стоит. Вот тебе и выходит — банан вроде нашей дули. И еще я скажу, братцы, насчет ихней райской жизни то, что как кто, а я бы по доброй воле и дня здесь не остался. Ни тебе лета настоящего, ни зимы, один пар да пот. На землю ступишь — змеи, да пауки с кулак, да комар здешний — москит, как пулей, гад, прошибает. Так что всякая нечисть заедает бедняка. Другое дело богатому, он в бунгалах живет за всякими сетками и завесами да за вестовыми. Слуга здесь даровой, как и у наших господ офицеров, — заключил Зуйков при полном одобрении окружающих его матросов.
Подошел сияющий Феклин.
— Ну, братцы, — сказал он многозначительно, — домой повернули, к себе. Прямо на север, — он махнул рукой, — вон там наша сторона. Теперь что ни минута — ближе к дому. Вот пройдем между островами, тут их пропасть, потом попадем в Китайское море, а за ним в Японское, а там и дома. Во, братцы, какие дела!..
На утреннем построении командир повторил слова своего вестового и призвал экипаж напрячь все силы, чтобы скорей прибыть во Владивосток.
