иероглифов».
Поеле этого отобранные лично им новобранцы прошли полугодовую стажировку, кто — на заводе, кто — в деревне, с тем чтобы «иметь наглядное представление о классовой борьбе».
Наконец, еще одна просьба-поручение председателя состояла в том, чтобы каждый новобранец, вернувшись после стажировки в в/ч 8341, регулярно, раз в два месяца, направлял письма своим родственникам, справляясь у них о житье-бытье, о настроениях в деревне, о действиях местных властей и т. д. Ответные письма надлежало передавать в руки Мао Цзэдуна.
В 1956 году на территории в/ч 8341 открылась школа, «Вы хорошие товарищи, — объяснял Мао Цзэдун, — но с образованием у вас не все благополучно».
А в 1960 году там же, на территории части, открывается еще одна — вечерняя школа, преподавание в которой ведется уже по институтской программе.
Подготовка лично преданных председателю кадров ставится таким образом на поток. Отслужив положенный срок в в/ч № 8341, крестьянские парни теперь уже с высшим образованием и специальной подготовкой разъезжались по разным уголкам страны, а на их место прибывали новые.
Проблемы трудоустройства для выходцев из в/ч № 8341 не существовало. Дело в том, что командир части Ван Дунсин возглавлял еще и Общий отдел ЦК — святую святых компартии. Во всех периферийных органах КПК у Общего отдела были свои люди, которые и обеспечивали нужные рабочие места для солдат Мао.
Вся обширная территория Срединного государства оказалась в скором времени покрытой сетью тайных агентов Мао Цзэдуна. Они внедрились в партийные, государственные, армейские и прочие структуры. От них председатель черпал самую свежую, непричесанную информацию о положении в стране и ее отдельных регионах, о настроениях простых китайцев и периферийного руководства. Он был в курсе всего и вся. И был уверен, что тайная армия готова выполнить любой его приказ.
Когда летом 1966 года в Китае разразилась словно девятибальный шторм «великая пролетарская культурная революция», многие наблюдатели недоумевали, как это юнцы-хунвэйбины, студенты и школьники, согласовывают, а зачастую прямо синхронизирует свои действия в масштабах всей страны. Бросалось в глаза, что выдвигавшиеся в разных регионах лозунги и призывы «маленьких генералов Мао» выглядели написанными под копирку. В первые месяцы «культурной революции» никому и в голову не приходило, что хунвэйбины — всего лишь марионетки в умелых руках выпускников в/ч № 8341.
…С 15 по 27 сентября 1956 года, через 11 лет после VII яньаньского съезда, в Пекине состоялся VIII съезд Компартии Китая. В своем вступительном слове Мао Цзэдун, говоря о 20-м съезде КПСС, ни единым словом не упомянул о культе личности Сталина. «На состоявшемся недавно XX съезде КПСС были также выработаны многие правильные политические установки и подвергнуты осуждению недостатки в партии», заявил он по этому поводу. «Выступивший с политическим отчетом Лю Шаоци высказался более конкретно: «Состоявшийся в феврале текущего года XX съезд Коммунистической партии Советского Союза является важнейшим политическим событием, имеющим мировое значение. Съезд… осудил культ личности, который привел к серьезным последствиям внутри партии…»
Точки над «i» поставил Дэн Сяопин в докладе об изменениях в уставе партии: «… культ личности как общественное явление имел длительную историю, и он не мог не найти некоторого отражения в нашей партийной и общественной жизни. Наша задача состояла в том, чтобы решительно продолжать проводить в жизнь курс ЦК, направленный против выпячивания личности, против ее прославления… Одна из важнейших заслуг XX съезда КПСС заключается в том, что он раскрыл перед нами, к каким серьезным отрицательным последствиям может привести обожествление. Наша партия всегда считала, что в деятельности любой политической партии и любой личности не может не быть недостатков и ошибок… Поэтому наша партия также отвергает чуждое ей обожествление личности».
Съезд вычеркнул из устава КПК все упоминания об идеях Мао Цзэдуна как идейной основе партии (это было внесено в устав на VII съезде в Яньане). В новом уставе КПК, одобренном на VIII съезде, однозначно утверждалось: «Коммунистическая партия Китая в своей деятельности руководствуется марксизмом- ленинизмом. Только марксизм-ленинизм правильно объясняет закономерности развития общества, правильно указывает пути построения социализма и коммунизма».
Такова была коллективная воля реалистически мысливших членов Политбюро. «В 1956 году, на VIII съезде партии, — вспоминал впоследствии Пэн Дэхуай, — я предложил изъять из устава всякие ссылки на идеи Мао Цзэдуна. Едва я успел выговорить эти слова, как Лю Шаоци поддержал предложение: «Верно, хорошо было бы все снять!»
Но это было не все. Мао Цзэдуну были предъявлены обвинения в нарушении партийной дисциплины, в частности систематическое нарушение партийных решений о сроках созыва форумов руководящих органов КПК. Следует, правда, отметить, что в строгом соответствии с конфуцианским постулатом о «сохранении лица» Дэн Сяопин, осуждая «чуждое партии обожествление личности», тут же добавил, что еще в марте 1949 года «по предложению товарища Мао Цзэдуна» было принято решение запретить празднование юбилеев партийных и государственных руководителей и присвоение их имен улицам, предприятиям и т. д. Мао, таким образом, сохранял свое лицо.
Оказавшись в меньшинстве на VIII съезде КПК, Мао Цзэдун не сдавался. Уже на II пленуме ЦК КПК 15 ноября 1956 года он выступил с призывом, «используя те же методы, которые применялись для исправления стиля в работе партии (т. е. методы чжэнфына яньаньского периода. —
27 февраля он выступил на Верховном государственном совещании с программной теоретической речью «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», а месяц спустя на совещании по пропагандистской работе обосновал необходимость развернуть новое движение за исправление стиля», подобного движению 1942 года.
А 27 апреля в одобренных ЦК КПК «Указаниях о движении за упорядочение стиля» уже прямо говорилось о том, что партийные организации обязаны «в качестве идейного руководства» брать оба доклада Mао Цзэдуна.
VIII съезд КПК изъял из программных документов партии всякое упоминание об идеях Мао Цзэдуна. В ответ Мао Цзэдун принудил ЦК КПК дать указание партийным организациям использовать его выступления «в качестве идейного руководства». Его выгнали в дверь он пролез через окно.
Наконец, 10 мая 1957 года он «продавил» черед ЦК КПК указание об участии руководящих работников в физическом труде, преподнеся это как «возрождение порядков военного коммунизма», «военной традиции». При этом он подчеркнул, что «вместо советского стиля» необходимо внедрять «партизанский стиль и партизанские привычки».
С конца 1957 года явочным порядком, без каких-либо решений высших партийных или государственных органов Мао Цзэдун начинает проводить в жизнь политику «большого скачка» и народных коммун, с тем чтобы на основе «теории перманентной революции» совершить «форсированный марш-бросок к коммунизму». Вопреки принятому на первой сессии VIII съезда КПК второму пятилетнему плану он заявляет о том, что за пять лет (19581962), нужно увеличить промышленное производство в 6,5 раза, а сельскохозяйственное — в 2,5 раза.
В Поднебесной разворачивается невиданная по масштабам погоня за производственными рекордами. Реальное положение дел — не в счет. Здравый смысл отбрасывается. Повсюду поощряются лишь повышенные встречные планы. Безумие поглощает не только промышленность и сельское хозяйство, но и науку, образование, литературу, искусство. В марте 1958 года секретариат Союза писателей КНР выступает с планом «Быстрого подъема литературы», намереваясь «добиться в течение года бурного подъема литературного творчества, с тем чтобы в предстоящие годы собрать обильный урожай социалистической литературы». Прозаики, драматурги, критики и прочие представители умственного труда стали соревноваться в составлении личных планов «бурного творческого подъема». В частности, Цзян Кэцзя, главный редактор журнала Шикань («Поэзия») «взял обязательство написать 20 поэтических произведений, в том числе историческую поэму, а также 15 произведений в прозе».
В июне 1958 года по призыву Мао Цзэдуна началось массовое строительство кустарных «народных доменных печей», а также организация народных коммун.
«Битва за сталь» должна была дать стране в 1962 году 80100 миллионов тонн стали вместо
