Предложение прозвучало заманчиво.
– Это отодвинет наш возраст еще на пять лет. Я не уверена, что сейчас чувствую себя на шестнадцать лет.
– О Господи, я не могу даже вспомнить, какой была в шестнадцать лет. Скорее всего сумасбродкой. – Пиппа рассмеялась. – Третий будет последним. Клянусь.
Мэнни наклонился к Мэтту и спросил:
– Почему они разглядывают нас?
– Понятия не имею. – Мэтт отодвинулся вместе со стулом и посмотрел, в порядке ли его молния на брюках – так, на всякий случай. Трудно выглядеть серьезным, если у тебя расстегнута молния и все вывалилось наружу. – Возможно, выпили слишком много коктейлей.
Ему было приятно видеть, как Лили смеется и наслаждается жизнью, но не хотел, чтобы она слишком расслаблялась. Эта женщина заставляла его нервничать даже в обычной обстановке, и мысль о том, что ему придется иметь с ней дело, когда она будет полностью расслаблена, вызывала у Мэтта странное чувство – то ли опасение, то ли ожидание, он пока и сам не мог определить.
Еще три дня, и все будет кончено. Он посадит ее в самолет, и ее проблемами займется кто-нибудь другой.
Пока Мэтт наблюдал за Лили, она пальцем с розовым ногтем размешала коктейль и облизнула палец. При виде этого плоть Мэтта затвердела.
Всего три, но очень, очень долгих дня.
– Что происходит между вами?
Услышав вопрос Мэнни, Мэтт оторвал взгляд от Лили.
– Что? – спросил он рассеянно.
– Мы уже долгое время знаем друг друга, и я могу определить, когда что-то не так.
– Тебе не о чем беспокоиться.
– Ты все еще проводишь ночи в кресле?
Мэнни поглаживал свою эспаньолку – верный признак того, что он обеспокоен.
– Ты считаешь, что я могу спать со своей клиенткой? – в тон ему спросил Мэтт.
– Нет, но если кто и может вывести тебя из равновесия, то именно она.
Мэтт снова взглянул на Лили. Она припала своей черной головкой к светлой голове своей подруги.
– Я не собираюсь приставать к ней, – резко произнес он.
– Возможно, но она задела тебя за живое. Я могу сказать это с уверенностью, – не отставал от друга Мэнни.
– Я скорее умру, чем позволю Лили Кавано проникнуть мне в душу.
Человек, сидевший за пианино, начал играть произведение Билли Джоуэла «Пианист», предварительно предупредив публику, что это в последний раз, пусть даже его расстреляют.
Мэтт продолжал рассматривать толпу. Мужчины далеко превосходили численностью женщин, и большинство из них были «белыми воротничками» в возрасте от тридцати до сорока. Мэтт знал, что в переполненном народом баре легко ускользнуть даже от самого проницательного взгляда и выбрать момент для нападения.
Он связался с Далом, который был именно там, где ему следовало быть, – сидел в машине. Его новый агент действовал правильно, за что и получал хорошую зарплату.
– Значит, это твоя последняя работа? – спросил Мэнни. – После этого ты унесешь от нас свою задницу?
– Думаю, что да.
Мэнни покачал головой:
– Желаю тебе самого лучшего, дружище, но я буду скучать по работе с тобой. У нас была отличная команда.
– Когда я открою свое агентство и налажу работу, ты всегда можешь перейти ко мне.
– Вполне возможно. Решил, где ты хочешь осесть?
– Охранный бизнес сейчас процветает. Я могу поехать куда угодно.
Щедрый гонорар, который заплатил ему отец Лили, плюс одолжение, которое он сделал Дэну Армистеду, явились решающими факторами в принятии окончательного решения. Этот план Мэтт вынашивал годами. После недели отдыха он подсчитает всю свою наличность и начнет собственный охранный бизнес.
– Как насчет Майами? Прекрасная погода, много хорошеньких девушек с минимумом одежды.
Мэтт наблюдал за Лили и ее подругой. Пиппа была классическим воплощением мечты любого мужчины – высокая изящная, но не костлявая, с роскошными светлыми волосами. Но ее красота не трогала его. Она блекла рядом с Лили – яркой, энергичной, жизнерадостной.
– Хорошенькие девушки – это прекрасно, – сказал он, повернувшись к Мэнни, – но я всегда мечтал о доме с видом на океан. Сиэтл нравится мне больше, чем Майами.
– Я слышал, что в Сиэтле никогда не бывает солнца.
