— Знаете, святой отец, я уже давно заметила, что совершенно не в силах оставаться дома, когда случаются подобные вещи… — едва слышно призналась она. — Вроде бы не в первый раз уже, можно было бы и привыкнуть, и ничего не могу с собой поделать. Так расстраиваюсь всякий раз, когда подумаю об этих несчастных созданиях…
— Крепитесь, леди Фаррел, — утешающе звучал над ней голос священника, — здесь уж ничего не поделаешь. Коль скоро дом требует своих жертв, стоит ли терзать себе душу подобными укорами и сомнениями?
— Нет-нет, что вы, святой отец, — слезливо восклицала леди Фаррел, — я все понимаю. Прекрасно понимаю, что все это идет лишь на пользу дому. Ведь иначе он просто не сможет существовать, без них он просто погибнет. И покуда в моем теле бьется живое сердце, будет жить и мой дом! Я никогда не оставлю его одного.
— Да, леди Фаррел, дом жив лишь благодаря вашим неустанным усилиям. Вы не только заботились о нем, но и дарили ему жизни. Вдумайтесь в это слово — жизни! — возбужденно нашептывал ей отец Коллар.
Губы леди Фаррел продолжали беззвучно произносить молитву, ладони плотно сжались, голова покорно поникла.
— А теперь еще и новую секретаршу придется искать… — едва слышно пробормотала она.
ДЭВИД КЕЙЗ
Охотник
Утро выдалось ясное и солнечное.
Ральф Конрад сошел по ступеням «Бридж-отеля», поправил лямки рюкзака, улыбнулся восходящему солнцу и вытер носовым платком в горошек свои кустистые брови. На парковочной площадке стояло несколько машин, хотя на самом шоссе в столь ранний час движения еще не было. Ральф пребывал в чудесном настроении, чему в немалой степени способствовало то обстоятельство, что молоденький портье — явно с похмелья и все еще полусонный — при расчетах ошибся в его, Ральфа, пользу, а он, бережливый по натуре, не мог не оценить по достоинству столь неожиданную удачу. Кстати, именно из-за своей прижимистости он отдавал предпочтение пешим прогулкам в окрестностях Дартмура. Выйдя несколько лет назад на пенсию, Ральф поначалу подумывал о том, чтобы всерьез заняться гольфом, однако дороговизна столь аристократического вида спорта оказалась для него более значимым фактором в сравнении с перспективой поставить классный удар клюшкой по маленькому мячу. Кроме того, он смекнул, что по части физических нагрузок пешие прогулки по сельской местности ничуть не уступают долгому преследованию белого мячика во всех его метаниях и полетах между лунками, в результате чего окончательно склонился в своем выборе в пользу пешего туризма. Он путешествовал среди озер Северного Уэльса, и это был уже третий день его экскурсии по Дартмуру.
В душе Ральфа теплилась надежда когда-нибудь выбраться на континент, однако планы эти не носили сколько-нибудь конкретного, а тем более — срочного характера, и оставались лишь праздными мечтаниями, а кроме того, ему действительно нравился английский ландшафт, бродя по которому, он всегда мог рассчитывать на удобный ночлег, горячую и столь хорошо знакомую ему пищу, а потом сидеть после завершения долгого путешествия у пылающего камина и слушать родную речь. Кроме того, он где-то слышал, что жизнь на континенте страшно дорога.
Ральф поднялся к шоссе и постарался побыстрее удалиться от отеля — на случай, если клерк все же обнаружит свою ошибку. На ногах его были прочные ботинки, а рука сжимала прогулочную трость с встроенным в рукоятку электрическим фонарем. В кармане куртки лежала специальная туристическая карта, и потому он довольно хорошо ориентировался на местности, не опасаясь заблудиться и хорошо запоминая окружающий ландшафт. Направление движения Ральф определял по часам и солнцу и очень гордился этой своей способностью, кстати, избавляющей его от необходимости покупать компас. У него был с собой небольшой запас еды и термос с кофе, так что Ральф надеялся без особого труда ко времени обеда достичь места следующего привала. Он заблаговременно и тщательно вычертил свой маршрут на карте, а поэтому мог спокойно сойти с дороги и направиться в сторону болот.
Начало припекать. Ральф подумал, что к середине дня жара может доставить немало хлопот, и решил прибавить шаг в надежде передохнуть позже. Дорога вела его по гребню холма. Слева внизу протекал узкий ручей, за которым простиралась заболоченная местность, а справа располагались возвышенные участки земли, усыпанные крупными каменными валунами — здесь и пролегала его тропа. Наиболее крупные скалы был помечены на карте, и он рассчитывал миновать их, одновременно любуясь окружающим пейзажем. Это был один из наиболее чарующих и уединенных уголков Англии, и Ральфу особенно нравилось бродить по нему. Здесь он пребывал в полном одиночестве, вдали от шума автострад и фабричных строений, вдыхая чистый, незагрязненный выхлопными газами и черным дымом из труб воздух. Ручеек извивался вдоль складок мшистой земли. Ральф часто цеплялся своими тяжелыми ботинками за жесткие комья высохшей травы, а когда подошвы начинали скользить, спускался к самой воде. Ароматы природы пьянили его. Курить он бросил несколько лет назад — при очередном резком взлете цен на табачную продукцию, — сейчас прозрачный воздух казался ему намного приятнее горечи табачного дыма, и он искренне поздравлял себя с тем, что напрочь забыл про сигареты.
Прошагав еще примерно час, Ральф подошел к невысокому плоскому камню и решил немного передохнуть. Концом трости он соскоблил налипшую к подошвам глину, отвинтил крышку термоса, налил в нее темноватой жидкости и хотел уже было поднести ее к губам, когда в поле его зрения попал какой-то предмет в тростнике у самой воды. Он опустил крышку и пригляделся, но так и не мог определить, что это было. Солнце слепило глаза, и ему пришлось прикрыть их ладонью и сощуриться. Сейчас он явно пожалел, что не приобрел солнцезащитные очки, хотя обычно полагал, что частота появления на британском небосводе яркого солнца отнюдь не оправдывала расходов на их покупку. Но сейчас Ральф все же склонялся в пользу такого приобретения и решил при ближайшей возможности наведаться в магазин уцененных вещей.
Ральфу не хотелось спускаться к ручью — почва там была вязкая, топкая и можно было промокнуть, но любопытство все же взяло верх, да и кто знает: вдруг находка окажется действительно ценной? Он знал, что никогда себе не простит, если уйдет, так ничего и не выяснив.
Он взобрался на холм, но все равно не смог разобрать, что же именно там лежит. Очень похоже на человека, подумал Ральф, но тут же усомнился в своей версии. В самом деле, кому придет в голову мысль улечься на землю посреди болота, тем более, если учесть расходы на последующую чистку одежды?
Тогда он снова сошел вниз, допил свой кофе, но все-таки не мог прийти к окончательному решению: стоит ли идти к ручью? Наконец, тряхнув головой, уложил термос в рюкзак, посмотрел вперед, пожал плечами и двинулся вниз по склону.
Чем ниже он спускался, тем более топкой становилась почва. Ботинки засасывала хлюпающая грязь, трость глубоко уходила в землю и почти не помогала сохранять равновесие. Сухую траву сменили заросли тростника, и ему становилось все труднее удерживать лежащий предмет в поле зрения, хотя он с каждым шагом приближался к нему. В какое-то мгновение ему уже хотелось отбросить любопытство и вернуться назад, как вдруг он наткнулся на башмак.
Ральф прищурился и всмотрелся. Да, определенно в грязи глубоко увяз башмак. Он наклонился, поддел его концом трости и поднял, зажав кожаный край между большим и указательным пальцами. Скорее всего, башмак увяз в жидкой глине и соскочил с ноги, когда его обладатель шел или, что вероятнее, бежал. Но почему он не вернулся и не забрал его? Ральф повертел башмак перед глазами — тот был в довольно хорошем состоянии, правда, каблук немного стесан, да и размер — он приложил его к своей подошве — явно маловат. И все же подобное не укладывалось у него в голове: кто-то совсем недавно проходил по этим местам и явно спешил — настолько, что даже не остановился забрать собственный ботинок! Ральф не мог понять подобного пренебрежения к предметам обихода. Он огляделся, надеясь отыскать башмаку пару — в конце концов, их можно было разносить, — но ее нигде не было видно, хотя на земле остался четко и
