положила ни одного нового стежка.
– После Совета, – она не взглянула на сына, пристально изучая незаконченный рисунок.
– Мама, он мой друг!
– А ты мой сын!!! – вышивка полетела в угол.
Темка вздрогнул. Он ни разу не видел мать в гневе, и все приготовленные слова выскочили из головы. Изумленный, он слушал лихорадочный шепот.
– Позавчера казнили графа Николия. Арестовали всех, кто приезжал к нему в замок этим летом. Месяц назад нашли мертвыми Коршей, их сыну не исполнилось и двенадцати! С ним была помолвлена дочка Максия – так князю запретили выезд из столицы, королевские стражники ежедневно наведываются к их дому, следят в открытую. Никто не знает, все ли мятежники присоединились к Кроху, кто еще замешан в заговоре. – Голос взвился до крика: – Хватит того, что тебя чуть не убили на границе! Ты подойдешь к Дину только после Совета!
– Мама, ты что?.. Мам, да он же… Да при чем тут… Мама, он же меня там спасал, если бы не он, Герман бы меня убил!
– Если бы не он, ты бы вообще не пошел в Южный Зуб, – отчеканила княгиня.
Вспомнились отчаянные Митькины глаза, полные боли – не его, Темкиной! – за мгновение до того, как коснулось щеки раскаленное железо. Как выпрямился княжич Дин в мундире со споротыми нашивками, точно перед расстрелом.
Темка достал Митькин нож, положил на ладонь. Мать охнула, прижала пальцы к губам:
– Кто еще это видел?!
Княжич предусмотрительно отдернул руку.
– Убери подальше, пожалуйста, – горько сошлись на переносице брови, Темке стало жалко маму. – Сынок, ну потом достанешь.
– А у Эмитрия – мой нож. Мне нужно во дворец.
Княгиня переплела пальцы, стиснула.
– После Совета, – сказала она, как захлопнула дверь. – Матерью-заступницей клянусь, я не позволю своему сыну даже близко подойти, пока княжич Дин не присягнет королю!
За спиной тихо приоткрылась дверь. Княжич не повернулся, наверняка это Нина. Двор за окном, как обычно, пуст. Утром прошел дождик, но к обеду камни высохли, только у самой стены еще тянулась узкая лужица. Отблески солнца неприятно резали глаза, кололи в висках.
– Митя.
Княжич вздрогнул, рывком обернулся к двери. Король Эдвин. В сером камзоле – он единственный, кто не носит геральдические цвета, – без оружия, совсем по-домашнему.
– Завтра открытый Совет.
Завтра…
Митька видел, как это обычно бывает. В Малый тронный зал пускали только геральдические роды и по разрешению короля и членов Совета. Иногда там было многолюдно, но чаще собирались только приближенные ко двору князья. Справа от трона вешали пять штандартов, перевитых золотыми лентами, ставили тяжелые кресла с высокими спинками. В Совет входили все князья золотых родов, их присутствие в Тронном зале обязательно.
Но завтра два кресла останутся пустыми.
– Уже?!
– Да. Прости, что заставляю проходить через это, – король подошел так близко, что Митька мог разглядеть чеканный рисунок на его пуговицах; вскинуть голову и взглянуть Эдвину в лицо княжич не решался. – Но иначе нельзя. Ты уже служил, ты наследник.
– Да, – Митька все-таки поднял глаза. – А завтра буду стоять в Малом тронном зале в мундире без аксельбантов и галунов.
Эдвин наклонился, тронул ладонью его лоб. В глазах короля выросла неподдельная тревога:
– Ты болен?!
Митька действительно чувствовал себя паршиво. Все время сохли губы, и стук сердца гулко отдавался в ушах.
– Все в порядке, Ваше Величество.
Рука короля легла на плечо, и княжича на мгновение прижало к серому камзолу.
– Анна хотела тебя видеть, а ты не заходишь.
Митька вымученно улыбнулся:
– Потом. После Совета.
Путь до дворца оказался дольше обычного. Сделали крюк, объезжая Судную площадь.
Карета проехала мимо решетчатых ворот, открывавшихся на главную аллею королевского парка. Сегодня всем, даже геральдическим родам, вход с другой стороны, там, где дворцовое крыло почти примыкает к ограде.
Остановились. Замотавшийся лакей торопливо открыл дверцу. Темка вышел первым, подал княгине руку. Мама старалась поймать его взгляд, он чувствовал это – но нарочно смотрел в сторону. Родовой меч привычно оттягивал пояс, но много тяжелее казался Митькин нож. Лакей махнул кучеру: проезжай, мол. Сзади уже напирали кони, вкатилась во двор еще одна карета.
На внешней галерее толпились просители: кто хотел перехватить князя золотого рода, а кто жаждал увидеть короля. Сегодня их было непривычно много, и стражники стояли плотной цепью. Темка выхватил взглядом несколько женщин, не похожих на простолюдинок. Обожгло: родственники мятежников! Других, не отмеченных геральдической лентой, родов. Княгиня ухватила сына за локоть, и один лишь Темка понял, что за этим движением стоит страх за него. Комком в горле толкнулась вина.
Стражники раздвинули алебарды, пропуская Торнов. До Совета осталось меньше четверти часа, только чтобы занять свои места в Малом тронном зале.
Первое, что увидел Темка, – пустоту на месте двух штандартов. Кресла не сдвинули, и промежутки между ними казались провалами; никто из тех, кто обычно стоял за спинками, не решился шагнуть туда.
Не было в зале обычного оживления, знакомые приветствовали Торнов сдержанными поклонами. У Темки внутри как крысы покусывали, когда кто-нибудь слишком пристально вглядывался в шрам на щеке. Кажется, все уже знали историю Северного и Южного Зуба.
Княгиня, придерживая (и придерживаясь) за локоть сына, прошла ближе к трону; серебряный род имел свои привилегии. Темка повернулся к залу, подался вперед: ну где же Митька?! Не видно ни его, ни Лады Дин. Раз за разом вел взглядом по сумрачным, озабоченным лицам… Точно пуля ударила рядом: Маркий Крох!!! Тут, во дворце! Сын предводителя мятежников! Не под арестом!
Остановиться рядом с опальным княжичем не рисковали, и Марк оказался точно на пустынном острове в людском море. Казалось, Кроха-младшего совершенно не заботили ни отчуждение, ни взгляды – презрительные, недоумевающие, жалеющие, торжествующие. Он стоял спокойно, положив ладонь на рукоять меча, безмятежно оглядывал зал. Новенький, с иголочки, мундир – белый, с пурпурными кантами – делал Марка похожим не на сына врага, а на королевского порученца. Вот только аксельбантов не было. Не было и герба. Темка сообразил: белый с пурпуром – второй, кроме родового, разрешенный цвет мундира. Значит, и Марику сейчас отрекаться от имени, королю присягать. Княжич Крох оглядывал кресла Совета и даже не задержался там, где когда-то висел штандарт рода Лиса. Скользнул взглядом дальше – и увидел Темку. Чуть дрогнули губы, но еще надменнее стало лицо. И это его Темка водил смотреть орла? За него боялся до дурноты, когда Марик шел над пропастью?!
Мамины пальцы сильнее сдавили плечо. Митька!
Казалась, приграничный загар разом сошел с лица княжича Дина – так он был бледен. Под глазами пролегли темные круги, губы запеклись. Темка видел, как тревожно смотрела на сына княгиня Дин, как коснулась его лба, и Митька торопливо отстранился. Глухое раздражение колыхнулось в Темке: они что, не видят – княжич болен. Обязательно нужно именно сегодня тащить на Совет? Шакал паленый, и даже не подойти! Родственники мятежников встали напротив кресел, Темка же оказался почти рядом с последним из
