неведомая для нее улыбка осветила его лицо — и сказал:
— Я пойду другой дорогой, очень трудной… Ты пойдешь со мной?
— Куда я с тобой пойду в таком виде? Ты что, с ума сошел?
И она обеими руками прижала к себе маленького Фахми. А аль-Хадиди повернулся и пошел прочь с кричащим, воющим человеком на плечах. Жители дома и всего квартала провожали его взглядами, перешептывались и посмеивались… Он прожил здесь два года в постоянном страхе, как бы кто-нибудь не разнюхал, что он из простонародья, не рассказал всем, кто он и что он такое. Без сомнения, многие в этом квартале поступали не лучше. И теперь он видит множество трупов, выглядывающих из окон, стоящих у дверей… И он убыстряет шаги, стремится поскорей покинуть этот квартал… Потому что смрад, царящий здесь, сделался невыносимым.
Альфред Фараг
Маклер
Перевод В. Кирпиченко
Кто видел, как Абд ат-Тавваб бродит по базару, съежившийся, недоверчивый, осторожный, как он торгуется, прикидываясь горемычным и жалким, тот не узнал бы его за воротами, когда он, раздувшись от гордости, решительно подгонял нового осла властными окриками и длинной палкой и оглядывался по сторонам с торжествующим видом.
Но не рано ли торжествовать?
Заприметили его дерзкие парни, братья Нуамани. Выбрали именно его среди десятков верховых и пешеходов, движущихся на базар или с базара. Один увязался за ним сбоку, другой забежал вперед и спросил с серьезным выражением на лице:
— Эй, сколько отдал за осла?
Абд ат-Тавваб взглянул на него ликующими глазами:
— А по-твоему, сколько он стоит?
Нуамани подошел вплотную к ослу, опытной рукой ловко начал его оглаживать и ощупывать. Сердце Абд ат-Тавваба трепетало от ожидания, ему не терпелось узнать, подтвердит ли встречный, что он сделал выгодную покупку.
Нуамани сказал:
— Хороший осел, ноги крепкие, зубы все целехоньки. Нет, нет, очень недурен, куда уж лучше. С покупочкой тебя… И спина крепкая. Так сколько ж ты отдал?
Просияв лицом, Абд ат-Тавваб нетерпеливо воскликнул:
— Ну, а по-твоему, сколько? Какая твоя цена?
— Я думаю, двенадцать фунтов.
Абд ат-Тавваб сердито нахмурился и искоса бросил на Нуамани презрительный взгляд:
— Двенадцать! Ты что, парень? Да сейчас дешевле восемнадцати кто отдаст, и цены-то такой нету. Мера кукурузы нынче почем, знаешь? Говори серьезно…
— Стало быть, четырнадцать?
Лицо Абд ат-Тавваба сразу же вновь просветлело, и к нему вернулось прежнее воодушевление.
— А! Так он и вправду стоит четырнадцать?
— Само собой. Дай-ка взгляну еще разок. Нет, нет, не дурен. Ну-ка, поверни его другим боком. Право слово, четырнадцать фунтов он стоит.
— Вот и мне так кажется. А купил я его за тринадцать.
Улыбаясь до ушей и блестя глазами, Нуамани сказал:
— Молодец, лихо ты фунт выторговал.
— Правда ведь? Я же и говорю, четырнадцать он наверняка стоит. Салям алейком!
И собрался было ехать дальше. Но Нуамани вцепился в него и завопил:
— Как это салям алейком?! Где у тебя совесть?
Абд ат-Тавваб уставился на него в крайнем изумлении:
— Что такое?
— Ну-ка плати, что мне причитается.
— Что тебе причитается, братец?
— Денежки за комиссию. Я тебе осла оценил? А ты хочешь зажилить мою долю?
Абд ат-Тавваб весь ощетинился и заорал:
— Какая такая комиссия, парень? Ты что, спятил?
Нуамани развел руками и огляделся вокруг, как бы призывая прохожих в свидетели.
— Ну и ну! Значит, норовишь прикарманить мои денежки? Клянусь аллахом, я тебе этого не спущу. Держите его!
Он схватил Абд ат-Тавваба за шиворот. Тотчас подскочил его брат, поднял шум и крик:
— Люди, побойтесь аллаха, что ж это такое творится? Побойтесь аллаха! Четверть часа не прошло, как на этом самом месте человека убили! Ну и денек выдался! Чего вы не поделили?
Самозванный «маклер» сейчас же обратился к нему за помощью:
— Не уходи, свидетелем будешь. Клянусь душой, я помог этому человеку оценить осла. А теперь, когда дело сделано, он не желает платить.
— Да ничего ты мне не помогал ни продать, ни купить. Вот чудеса-то, прости господи!
— Ведь я осмотрел осла и оценил его?
— Да, но…
Второй брат прервал его:
— Стало быть, ему причитаются комиссионные…
— Что ты говоришь, коли не знаешь, как дело было?
— Дядя, побойся бога. Часа не прошло, как здесь человека убили. Ну, будешь платить или нет?
— Алла, алла, алла!.. Да это разбой среди бела дня, братцы. Как же так?
От волнения он забормотал что-то невнятное. Собралась толпа, все любопытствовали, что случилось. Говорили разом, перебивая друг друга. Абд ат-Тавваб объяснял:
— Вот, братцы, этот парень привязался ко мне среди дороги, спрашивает, почем осла покупал, а я ему говорю…
