самой крышей виднелись небольшие проемы, выполнявшие, вероятно, роль окон, поскольку никаких других окон Тарас на фасаде здания не разглядел.
Никаких статуй богов или искусно сделанных ваз в рост человека, призванных услаждать глаз, он тоже не заметил. Единственным «излишеством» была медная табличка с каким-то рисунком, вмурованная справа от входа, и небольшой навес над ним, опиравшийся на две колонны. Он же служил балконом с оградой по краю, куда со второго этажа, прямо из-под крыши, выходила дверь, точнее проем в стене, занавешенный куском светлой материи.
Дальше за домом виднелось четыре плоских каменных здания разных размеров, скорее всего хозяйственные постройки. Рядом стояли несколько хибар из земли, небольших деревьев и веток – знакомые уже Тарасу жилища илотов, а за ними еще одно поле, на котором паслись овцы.
– Добро пожаловать, господин Гисандр, – раздался вдруг голос.
Тарас вздрогнул. Пока он, задрав голову, рассматривал дом и другие постройки, прямо перед ним между колоннами возник человек в сером хитоне. Это был мужчина лет сорока пяти, невысокий, с натруженными руками, кучерявыми светлыми волосами и хитрецой во взгляде.
– Я Панорм, из свободных периеков, – услужливо напомнил мужчина, склонившись в поклоне, – недостойный слуга вашего отца и ваш.
Он помолчал, но, поскольку Тарас тоже молчал, продолжил свою вступительную речь.
– Ваш отец назначил меня следить за имением и за илотами в свое отсутствие. Мы ждали вас, но мудрейший Поликарх сегодня утром был вынужден срочно уехать по делам в Спарту, там случилось неожиданное заседание герусии, где он обязан присутствовать.
«Может, оно и к лучшему, – вздохнул обрадованный Тарас, – хорошо бы его там задержали до завтра. Как раз высплюсь и обратно пойду».
Но управляющий имением закончил свой доклад, немного разочаровав молодого спартанца.
– Он приказал мне поместить вас на отдых в верхней комнате и выполнять любой ваш приказ до его приезда. Хозяин должен скоро вернуться.
– Ну что же, – согласился Тарас, входя в роль, – показывай мою комнату. А первый приказ будет такой: принеси чего-нибудь поесть. Проголодался я что-то с дороги.
Отдав приказ, спецназовец даже похвалил себя, приятно поразившись своему тону и голосу, – говорил Тарас, как ему казалось, уже почти без всякого акцента. Как настоящий спартанец. Но и ответ он получил неожиданный, спартанский.
– Мой господин, наверное, шутит, – ответил Панорм, – ведь никто в Спарте не ест дома. Разве что рабы.
Тарас опешил: «Как это не ест? Вот это номер, это значит и не перекусить с дороги в собственном имении»? Видя странное замешательство господина, находчивый периек предложил выход.
– Но я могу раздобыть еды, если господин прикажет.
– Неси, – приказал Тарас, решившись, и добавил: – Но никому ни слова.
Панорм молча поклонился. А Тарас подумал: «Ну и страна, даже дома не поесть. Повезло».
Пригласив молодого хозяина в дом, услужливый периек откинул полог, закрывавший узкий дверной проем. Шагнув внутрь, Тарас оказался в полумраке прихожей, где стоял тяжелый прелый запах. Осмотревшись по сторонам, когда глаза привыкли к полумраку, он заметил справа какие-то широкие кадушки и полку, на которой стояло три пары сандалий разной степени изношенности, а слева на стене висел гиматий, гораздо длиннее того, в который был одет Тарас.
– Лестница наверх дальше и чуть слева, – осмелился напомнить Панорм, стоявший позади.
– Я помню, – соврал Тарас, – не так уж долго я здесь не был.
– Целых пять лет, да простит господин мою дерзость, – опять пояснил управляющий из свободных периеков.
Тарас сделал несколько шагов и действительно разглядел за углом узкую каменную лестницу, ведущую наверх. Строили здесь просто, но капитально. От ветра этот дом явно не развалится.
«Пять лет, – поразился он, поднимаясь по шершавым ступенькам и решив не осматривать пока остальные комнаты, а воспользоваться передышкой и действительно отдохнуть, – за пять лет я мог сильно измениться. Это даже неплохо на тот случай, если „отец“ начнет во мне сомневаться при встрече».
Комната оказалась небольшой, даже очень небольшой – примерно три на четыре метра. Серые стены, топчан в углу, грубый деревянный сундук, а вместо окна – единственный выход на балкон, завешенный куском грубой холстины. Тарас отодвинул полог и вышел на балкон, посреди которого стоял низкий стол и пара скамеек. Остановился, втянув носом аромат полей. Посмотрел вдаль: взгляду действительно было за что зацепиться.
Прямо перед ним раскинулось поле, на котором работали илоты, обрамленное кипарисовой рощей. А дальше за ним Тарас увидел излучину Эврота, которую не мог заметить из-за холмов с самой дороги. Но не река привлекла внимание спецназовца, впервые оказавшегося в «отчем доме». Километрах в десяти, на том же берегу, он разглядел скопление каменных домов, усыпавших несколько холмов сразу. Никакой высокой городской стены Тарас не заметил вовсе. Многие дома были похожи на тот, в котором он находился, а некоторые здания напоминали общественные, – это были либо огромные вытянутые прямоугольники, усеянные колоннами по периметру, либо массивные квадраты, увенчанные куполом. Но таких было не много. Всего три или четыре. Основная же масса домов была плоской, едва видневшейся над землей, и составляла улицы, затейливым узором окружавшие холмы, на которых зелеными оазисами повсюду виднелись рощи. Сколько ни смотрел Тарас на древнюю Спарту, не смог отыскать ее центр, хотя он наверняка был. А может быть, его просто не было видно из-за кипарисов, росших на краю имения и скрывавших часть города от взгляда.
За спиной раздался едва слышный шорох. Это Панорм, поставив на стол глиняную тарелку с запеченной бараньей ножкой и плошку с сыром, луком и оливками, согнулся в почтительном полупоклоне.
– Сейчас я принесу хлеб и сок из ягод винограда, – добавил периек. – Молодой хозяин желает еще чего-нибудь?
– Нет, – ответил Тарас, отрываясь от созерцания окрестностей и усаживаясь на скамью, – забери посуду, когда я поем, и разбуди меня, едва увидишь, что отец возвращается.
«Ух, как я проголодался, – засопел Тарас, налегая на баранину, – даже и не подозревал».
Когда Панорм принес хлеб в корзинке и кувшин, он немедленно налил себе в глиняную кружку то, что там было, втайне надеясь обнаружить в кувшине молодое вино. Но увы. Это действительно был виноградный сок. Зато он хорошо утолил жажду долго шагавшего по жаре спартанца. Наевшись и выпив целый кувшин сока, Тарас вытер руки о гиматий и вернулся в комнату. Здесь было прохладно по сравнению с раскаленной террасой. Еще раз окинув взглядом отведенный ему «пентхаус», он повалился на топчан и с удовольствием потянулся. Этот топчан показался ему гораздо мягче тростниковых стеблей. Просто перина.
– Ну вот я и дома, – подбодрил себя Тарас и заснул, стараясь не терять времени, оставшегося до встречи с «отцом».
Спал он глубоко и успел хорошо восстановить силы, – даже не слышал, как прошел за посудой и обратно Панорм. Но вскоре проснулся оттого, что прямо над ним стоял человек, сложив руки на груди. Совладав с рефлексами десантника, Тарас осторожно открыл глаза и посмотрел на него. Это был крепкосбитый загорелый мужчина в длинном гиматии, довольно моложавого вида, хотя ему никак не могло быть меньше шестидесяти лет. Тарас не дал бы ему больше сорока пяти. Волосы на голове геронта Поликарха были не так длинны, как у сверстников Тараса, но зато весь подбородок занимала курчавая брода. В глазах светился ум и решительность, к которой примешивалась сейчас какая-то теплота, которая, впрочем, сразу исчезла, стоило Тарасу шевельнуться.
– Ты выспался, Гисандр? – спросил он Тараса, увидев, что тот открыл глаза. – Тогда пойдем прогуляемся по имению. Не будем терять время, отпущенное на свидание твоими надзирателями. Скоро уже стемнеет, меня задержали в герусии дольше обычного.
Тарас сел на топчане, потом встал, испытывая некоторую неловкость. Он не знал, как здесь встречаются с отцом после долгой разлуки. Может быть, стоило броситься на шею и обнять его? Но, поймав взгляд Поликарха, решил этого не делать. Мудрый геронт никак не выражал своих чувств, словно они только вчера расстались, хотя было видно, что он очень рад видеть сына.
