итальянской моде?».
Остановившись перед женщиной, Каюк указал на нее плеткой и, спросил, глядя в упор.
– Ты, Констанция, жена императора Фридриха?
Переводчик озвучил вопрос по-немецки. Забубенный, любивший изучать языки, понял и по-немецки, хотя это было трудно. Немецкий он учил еще в школе, в прошлой жизни.
Старый епископ неожиданно шагнул вперед и попытался закрыть собой королеву.
– Не смейте прикасаться к ней! – крикнул он.
Но монгольский хан не любил, когда его перебивали. Он сделал жест рукой и, появившийся из-за его спины воин одним ударом меча рассек епископу голову. Охнув, старик упал навзничь, забрызгав кровью подол королевского платья. Королева вскрикнула, закрыв лицо руками. Но, не упала в обморок, как ожидал Забубенный от субтильных барышень такого склада.
Каюк повторил вопрос. Женщина обреченно кивнула, не вымолвив ни звука.
– Хорошо, – сказал Каюк, – Тогда готовься. На рассвете ты поедешь с нами.
И подмигнул Забубенному, мол «Молодец, артиллерист. Хорошо сделал дело. Теперь – жди ханской награды». Григорий из вежливости тоже улыбнулся, но как-то криво. Странное дело, пока он рвался сюда, то думал только о боевой задаче. Как разрушить стену, да как проникнуть в замок. И вот теперь она выполнена на все сто. Констанция в руках монголов. Но Григорий отчего-то не испытывал большой радости. Чувство сродни жалости к этой женщине шевельнулось у него в груди. Сидела себе спокойно в замке, а тут на тебе – налетели монголы и увозят куда-то в плен, из которого, может, и не вернешься. Жизнь разрушена. «Да, – вздохнул механик, – нелегко быть женой императора».
Констанция, похоже, тоже так думала. Хоть и в затруднительном положении, но она действительно была женой императора, а это обязывало к действиям. Сразу убивать и насиловать ее никто не собирался. Слишком дорогая добыча. И она это понимала. А потому Констанция, тряхнув волосами, словно как-нибудь цыганка, подняла голову и смело взглянула на низкорослого монгольского хана, который без лошади не казался ей сейчас таким грозным.
– Вы монголы? – спросила она дрожащим голосом, проявив осведомленность в делах, – Зачем я вам нужна?
Но Каюк не вдавался в сантименты и лишних слов произносить не собирался. Видимо, его никто и не уполномочил вести переговоры. Да и какие тут переговоры. Всех, кто не согласен с правом монголов забирать все, что им нравится, уже убили. Добыча попалась, дело сделано. Оставалось только вывезти эту важную персону в безопасное место. А потому Каюк ответил просто.
– Скоро ты все узнаешь.
Констанция замерла в ожидании. Но Каюк больше ей ничего не объяснил. Ни, кто ее захватил, хотя она и догадывалась, ни куда ее увезут. Полная неизвестность. Между тем, решив, что он наговорил достаточно, Каюк велел всем выйти из спальни, кроме пятерых солдат, а затем покинул покои королевы сам, сделав знак Григорию последовать за собой.
Спустившись на один пролет по каменной лестнице, сплошь усеянной трупами тевтонцев, монгольский хан остановился и неожиданно сказал Забубенному:
– Я покидаю замок. Войска короля Андрея приближаются, и я должен остановить их.
– Так почему не уехать прямо сейчас, – высказал предложение механик, – успеем доскакать до переправы, а там и до лагеря недалеко.
Хотя механик-чародей дико устал и хотел есть, но готов был терпеть. Попасть в лапы к венграм не входило в его планы.
– Сейчас нельзя. Ночью опасно, можем попасть в ловушку и потерять все, – ответил Каюк, – Ты остаешься здесь. Я задержу венгров и вернусь на рассвете. С тобой в замке останется Хулачу и пятьдесят человек. Остальные уйдут со мной.
Забубенный напряженно слушал, пытаясь понять, куда клонит хитрый Каюк.
– Ты, Кара-Чулмус, остаешься командовать обороной замка и до рассвета отвечаешь за пленную королеву.
Забубенный остолбенел.
– Я отвечаю за королеву? Но лучше назначить старшим Хулачу-хана, он ведь опытный боец.
– Так хотел Субурхан.
На это Забубенный не нашел возражений. А Каюк продолжил:
– На рассвете, если я не вернусь, вы с Хулачу увезете королеву и будете пробиваться в ставку Субурхана. Я отправлю гонца, и вам на встречу вышлют отряд.
– Это, конечно, хорошо, – пробормотал Забубенный, – но, лучше бы нам уехать сейчас. От греха подальше.
Каюк прищурился и Григорий понял, что настаивать бесполезно. Монголы, ребята упертые. Если не хотят уезжать, ни за что не выгонишь раньше времени.
– А что с остальными делать, если тебя на рассвете не будет? – уже смирившись со своей судьбой, без энтузиазма уточнил Забубенный.
Ответ его потряс, хотя и был ожидаем.
– Нам нужна только она, Кара-Чулмус, – отрезал Каюк и зашагал вниз по лестнице. – Я сообщу Хулачу о своем решении.
Григорий понял его правильно – всех остальных следовало убить. Забубенный пригорюнился. «Да, приехал отсидеться по-тихому в осадном обозе, – отчитал себя еще раз механик за принятое решение, – подальше от великокняжеских разборок, а теперь разбирайся с этой международной обстановкой. Ну, Субурхан, собака. Политик чертов!»
Механик был крепко обижен поворотом событий, но, делать было нечего. Для начала нужно выбраться из этого замка, подальше от разъяренных венгров, а там будет легче.
Успокоив себя таким образом, Забубенный отправился обратно в спальню к королеве. Ему захотелось познакомиться с Констанцией, пользуясь случаем. Ведь по прибытию в лагерь Субурхана вряд ли его к ней допустят. Не того полета птица. Неизвестно, куда потом денет эту Констанцию монгольский хан. Может в наложницы, а может, использует как разменную монету в политических играх патриотов. Ему же, простому механику, еще никогда в жизни не приходилось видеть вблизи жену императора, да не простого, а Священной Римской Империи, как с вызовом именовал свою Германию и еще несколько мелких вассальных княжеств ее муж Фридрих Второй.
Но не успел Забубенный сделать пять шагов по лестнице, как его нагнал Хулачу-хан. Вид у него был недовольный.
– Что мне делать, Кара-Чулмус? – задал он вопрос своему неожиданному начальнику.
Григорий озадачился – трудно быть командиром, если ты вообще не хотел воевать. А здесь, на войне, все от тебя чего-то хотят. Некогда расслабиться. Особенно, находясь почти в окружении.
– Ну, возьми своих ребят и отправляйся на стены, – с большим трудом сформулировал первый приказ Григорий, – закройте ворота, на всякий случай, чтобы никто не проскользнул. Они еще крепкие, я их не до конца разбил. И оставайтесь там до утра, пока Каюк не придет.
– Мы хотим разграбить замок, – намекнул хитрый Хулачу, – как победители. Кара-Чулмус разрешит?
– Грабьте, – махнул рукой Забубенный, – только сначала пожар в башне потушите. Мне нужен пяток нукеров для охраны императорских покоев. Я оставлю тех, что уже в спальне.
Хулачу ухмыльнулся, стегнул себя плеткой по сапогу и отправился выполнять указания нового начальника. А Григорий, наконец, взбежал по лестнице и появился на пороге спальни.
Картина здесь почти не изменилась. У окна, дверей и выхода на балкон стояли монгольские нукеры, гипнотизируя пленников тяжелыми взглядами. Королева сидела в своем кресле, закрыв глаза и сложив руки, видимо, молилась за упокой души епископа, плававшего в луже собственной крови. Остальные придворные прятались за балдахином бесконечной кровати.
Глядя на все это, Григорий как-то не отважился завязать знакомство с королевой и направился мимо всех на балкон, выходивший во двор замка. Надо было успокоиться. Лучше бы выпить.
Эта мысль не дала ему дойти до балкона. Забубенный остановился на полпути, обернулся и вдруг громко спросил, как умел, по-латыни, обращаясь к слугам, прятавшимся за королевской кроватью.
– Тут у вас водка есть? – потом поправился, попеняв на свою забывчивость, – Ну, или вино. Белое, хотя
