— Прыщ длинноносый, совсем совесть растерял, — поддержал стрелка сидевший напротив седовласый воин. — В бою его что-то не видно.
— Не передать ли ваши слова Ансельмо? — задиристо ответил паж, играя богатой перевязью кинжала.
— Попробуй скажи, — пробормотал стрелок. — Мой арбалет и ночью бьёт без промаха.
— Ты что, Бернардо, опять за своё? — вмешался прислушавшийся к спору Винченцо. — Смотри, добром не кончишь. Иль дьявол попутал — заодно с еретиками на костре погреться захотелось?
Старший оруженосец смерил стрелка зловещим взглядом и хотел что-то добавить, но слова внезапно застряли у него в горле: длинная стрела впилась ему в шею, чуть выше кольчужного прикрытия. Выронив из рук рог с вином, гигант с хриплым стоном опрокинулся навзничь. Сидевшие вокруг вскочили на ноги, осеняя себя крёстным знамением.
— Это он! Клянусь небом! — испуганно воскликнул не расстававшийся с кувшином оруженосец. — Сколько раз говорил Винченцо не поминать за жратвой нечистого.
— Свят, свят! — отплёвываясь, прошептал побледневший паж.
Со стороны гумна раздался удаляющийся топот. Схватив оружие, солдаты гурьбой устремились туда. У коновязи было пусто. Сбившиеся в кучу лошади быстро неслись к апостольскому стану, подгоняемые двумя всадниками. У одного из них поперёк седла мешком свешивался человек, в котором все узнали хозяина.
— Стреляй, стреляй — это проклятые близнецы! — раздались растерянные возгласы.
Несколько стрел со свистом полетело вдогонку. Но то ли расстояние было слишком велико, то ли руки, направлявшие арбалеты, недостаточно тверды — стрелы не достигли цели. Обескураженные оруженосцы, подняв тревогу, заметались по соседним дворам. Однако находившиеся там воины успели уже побывать в винных погребах и не обращали внимания на их крики.
Лишь через несколько минут выскочивший на шум капитан сумел организовать погоню. Изрыгая брань на головы нерадивых слуг, Бруцати сам помчался преследовать братьев.
Во дворе вокруг смертельно раненного Винченцо столпились рыцари, оруженосцы, стрелки. Отрядный брадобрей, исполнявший заодно обязанности лекаря, склонился над умирающим.
Могучее тело старшего оруженосца слабо вздрагивало. С каждым вздохом изо рта шла кровь, слышался прерывистый хрип. Почти в центре шеи, пониже кадыка, торчала грубо обструганная самодельная стрела.
Осмотрев рану, брадобрей покачал головой.
— Что? Выживет?… Почему не вынимаешь стрелу? — послышалось из толпы.
— Если вынуть, сразу душа отойдёт. Сонная жила перебита, — пробормотал лекарь. — Зовите-ка поскорей отца Теобальдо.
Он безнадёжно махнул рукой. Двое солдат побежали искать участвовавшего в походе доминиканца.
Вскоре появился монах.
Отец Теобальдо мало походил на духовную особу. Под длинной чёрной сутаной угадывалась прочная кольчужная рубаха. На широком кожаном поясе рядом с чётками и требником висел в ножнах широкий кинжал. Белый, сомнительной чистоты ворот прикрывал красную, в складках шею и металлические наплечники. На ногах вместо обычных сандалий бы, ли надеты настоящие рыцарские сапоги со шпорами.
Подойдя к умирающему оруженосцу, доминиканец молитвенно сложил на груди руки и, воздев к небу глаза, торжественно возгласил:
— Pater noster, всемогущий и всеслышащий, благослови in saecula saeculorum[26] непокаянную душу раба твоего Винченцо, храброго воина-мученика, павшего за веру от руки сатанинских слуг.
Мешая простонародную речь с латынью, монах скороговоркой принялся читать отходную. Из груди умирающего вырвался слабый стон. По телу пробежала лёгкая судорога. Затрепетавший в последний раз оперённый конец стрелы неподвижно застыл в воздухе.
— Кажется, отлетела! — послышались облегчённые вздохи.
Все обнажили головы. Теобальдо поднял висевший на груди крест и осенил им усопшего.
— Да будет земля тебе пухом, in nomine Patris et Fillii et Spiritus Sancti, Amen![27] — заключил он сиплым голосом.
— Аминь! — хором повторили стоявшие вокруг.
Исполнив свой долг, святой отец распорядился предать земле останки вновь преставленного. Солдаты согнали десяток крестьян и, приказав им поднять тело старшего оруженосца, отправились к расположенному за околицей кладбищу. Впрочем, по дороге большинство из них отстало, спеша помянуть убиенного раба божия чем-нибудь покрепче молитвы.
В опустевшем дворе остались лишь стрелок Бернардо и его седовласый приятель. Наполнив свои кружки вином, они молча переглянулись.
— Вот и поклонились ему деревенские свиньи, — с усмешкой кивнул стрелок в сторону кладбища.
— Собаке — собачья смерть, — отозвался другой.
Первый успех
Апостольский стан на левом берегу Сезии гудел, как улей. Небольшой гарнизон, засевший в крепостных развалинах, разросся в настоящую армию. Перед укреплениями собрались сотни жителей, бежавших из соседних селений. Они требовали немедленно вести их против грабителей.
В центре толпы, взобравшись на опрокинутую повозку, ораторствовал Клавдио Бруно. Его голова была перевязана окровавленной тряпкой.
— Долго ли будем терпеть? — опираясь на плечи сыновей, кричал староста. — У нас отнимают последнее добро, бесчестят жён, дочерей. Пора рассчитаться с крестоносцами!
Крестьяне громко приветствовали каждую фразу.
Из шатра вышли Паоло, Ремо и несколько выборных старшин.
— Джуффреди прав, — сказал Паоло, — сейчас самое время ударить по новарцам. Если захватим их лагерь, конница и латники в долине не смогут соединиться.
— Не лучше ли дождаться Дольчино? — заметил Ремо. — Из Гаттинары вот-вот подойдут наши.
— К тому времени рыцари могут вернуться, — возразил Антонио.
— Ладно, — махнул рукой бывший францисканец. — Коль все согласны — выступаем.
Вскоре войско повстанцев покинуло развалины. Избегая открытых мест, оно стало приближаться к холму, где находился обоз крестоносцев. Паоло и несколько десятков всадников, одетых в рыцарские доспехи, поскакали низиной в обход вражеского лагеря.
Расчёт был прост. Пользуясь отсутствием большей части латников и рыцарей, отряд должен проникнуть в расположение новарцев и напасть на охрану. Начавшаяся схватка отвлечёт внимание стрелков и позволит остальным подойти незамеченными.
Направляя коня знакомой тропой, Паоло с тревогой думал о предстоящем сражении. Удастся ли замысел? Сумеет ли он оправдать доверие Дольчино? Ведь братья выбрали его старшим лишь потому, что он сын Сегарелли. Перед глазами на мгновение возник образ отца. Юноша сжал в руке копьё.
Впереди показался земляной вал, сдвинутые в ряд повозки. Кусты и деревья перед валом тщательно вырублены. Лишь с одной стороны оставлен узкий проход. Караульные, болтая друг с другом, лениво слонялись у повозок. Солдаты успели уже побывать в соседних деревнях. Из палаток доносились обрывки песен. Прямо у ворот, беспечно отложив в сторону оружие, играла в кости шумная компания.
— Что за чёрт! Я вижу герб Гвидо Руджери! — указал один из игроков на приближающихся рыцарей.
— Ты спятил: его три дня как убили, — поднял брови сидевший напротив латник. — Разве мертвецы разъезжают на лошадях?
