РАЗГОВОР I
Рогоносец и прелюбодей
Рогоносец: Здравствуй, государь мой! Как же я рад, что тебя увидел.
Прелюбодей: Приветствие твое мне очень удивительно. На том свете ты терпеть меня не мог, а здесь увидевши говоришь, что ты очень тому обрадовался.
Рог: На том свете, мой друг, совсем другие обстоятельства. Там иногда делаем мы то, чего бы и совсем не должно было, да сверх же того тамо я имел жену, а здесь ее нет. Так, следовательно, не имею я и причины с тобою ссориться.
Прел: Изрядное доказательство. Разве должность женатого человека со всем светом браниться?
Рог: Этого я не утверждаю; однако смотря по количеству превосходных дарований жениных.
Прел: Очень хорошо. Однако скажи ты мне, за что ж ты меня тамо ненавидел?
Рог: За то, что ты безвыходно бывал в моем доме, а тот гость всегда бывает не мил хозяину, который ездит к нему единственно только для его хозяйки.
Прел: Так разве ты подозревал меня в этом?
Рог: Никак; но только дети мои не были на меня похожи, хотя и называли меня их отцом.
Прел: Неужто ты желал, чтобы были они вылитые в тебя?
Рог: Так было мне хотелось.
Прел: Поэтому ты, мой друг, весьма мало искусен во обхождении светском.
Рог: Это правда, государь мой, я не бывал ни в одной школе, а учился только у старика отца моего, который давал мне наставление, чтобы я столько о чести моей старался, сколько о жизни, доказывая, что сии обе как будто бы сопряжены были между собою. Потерявши честь, потеряти должно и жизнь, ибо без чести живот себе бесполезен, да и обществу вреден; сверх же того, чтобы я добрыми моими делами старался отвращать в людях дурные обо мне переговоры.
Прел: Итак, я вижу, что эта твоя философия мало тебе помогала на том свете.
Рог: Это правда, я часто приходил в уныние, видя, что крепость моя исчезала, и сожительница моя мучила меня несказанно, а правду выговорить, то я и теперь чувствую великое прискорбие. Я уже переселился на сей свет, но дурная о мне молва и поныне осталася в людях и кончится разве тогда, когда жена моя переселится сюда ж.
Прел: Да она уже здесь; пойдем я тебе ее покажу.
Рог: Здесь! …И ты это знаешь? …Прости же, государь, я к ней не пойду, да и стану всеми силами стараться, чтоб ни с нею, ни с тобою никогда мне и не встречаться.
Разговор II
Меркурий[1], Харон и вдова молодая
Меркурий: Харон, приими сию тень береженько и посади потихоньку в лодку, чтоб ее не обеспокоить. Она в великой печали и задумчивости; надобно думать, что многое на свете потеряла. Я пришел об ней в сожаление. Да смотри ж, греби притом потихоньку, чтобы ты проклятым своим веслом ее не обрызгал и не помрачил бы той красоты, которая в ней блистает, мутными сими водами.
Хар: Изрядно, Меркурий, приказ твой я совершенно исполню, хотя не для того, что ты полюбил сию тень, но для моего к ней почтения и сожаления. Мне кажется, что после Елены не перевозил еще я столь прекрасной тени[2]. А ты оставайся на этом берегу и постарайся привести мне больше теней, ибо я сегодня очень мало перевозил, а от праздности такой сила в руках пропадает.
Мер: Стыдися говорить, Харон, можно ли это, чтобы боги от дел изнемогали.
Хар: Да вить боги, брат, не железные… По всему я вижу, сударыня, что были вы весьма знатная женщина, и идучи туда, где все равны, сожалеете о вашем господстве?
Вдова: Никак: я была посредственного состояния.
Харон: Так поэтому лишилися вы весьма великого богатства?
Вдова: Я была небогата и жила очень роскошно.
Харон: Может быть, сожалеете о ваших любовниках, которых вы оставили в свете?
Вдова: У меня их было много, и могу признаться, что они мне уже и скучить начинали.
Харон: Надобно думать, сожалеете вы о том, что соперница ваша по смерти вашей будет счастлива и будет владеть тем любовником, которой вас обожал и любил уже при смерти.
Вдова: Мало вы отдаете справедливости красоте моей. Я не имела в жизни ни одной у себя совместницы и побеждала во всех тех местах, где только мне за благо рассуждалось, отнимала любовников и отдавала их моим сестрам собственно по моей воле. Итак, поэтому усмотреть можно, что я и умерла без солюбовницы.
Харон: Конечно, сударыня, сетуете вы о том, что в самой цветущей весне лет ваших оставили вы свет и все в оном удовольствия?
Вдова: Несколько сожалею я и о том, однако причиною беспокойства моего совсем иное.
Харон: Знаю, сударыня, я нарочно на конец оное и оставил. Вы плачете о любезном вашем сожителе, который был молод, хорош и статен, которого вы любили больше вашей жизни и которого оставили великому сокрушению на жертву?
Вдова: Ни в чем вы столько не обманулись, как в этом.
Харон: Признаюсь вам, сударыня, что вы привели меня в великий стыд по причине той, что я будучи бессмертным не мог угадать желания смертной, и теперь уже не могу и вообразить, о чем бы вы столь много печалились.
Вдова: Желания наши бывают иногда и сверхъестественны, однако я таких не имею. Муж мой не остался на том свете, но прежде меня переселился во ад. Он был человек угрюмый, не держался совсем нынешнего обыкновения и был ревнив. Главное мое беспокойство, печаль и тоска состоят в том, что я иду теперь в такое место, где и поневоле должна буду его увидеть.
Харон не отвечал ей на это ни слова и, поглядев на нее косо, начал скорее гресть и, пристав к другому берегу, выпихнул ее без всякого почтения из лодки.
РАЗГОВОР III
Скупой и его должник
Скупой: А, здравствуй, друг! Хорошо, что ты мне попался; я помню, что ты
