головами, вместо привычного звездного неба, разошлись в разные стороны. Каждый на свою улицу, в свой дом, в свою удобную теплую мягкую постель.
Оглядывались, конечно, на распахнутое темное окно второго этажа дачи Шагина. Но оттуда по- прежнему не доносилось ни шороха, ни звука.
Как там, в песне на стихи соседа поэта Фатьянова с первой северной улицы?
«Снова замерло все до рассвета. Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь».
Некоторое время Шагин и Ассоль сидели на полу под окном, и оба тяжело дышали. Как после забега на марафонскую дистанцию.
С улицы доносился постепенно угасающий лай собак, и кое-какие сдержанные разговоры дачников на перекрестке. Все-таки, слышимость в поселке отменная, как в консерватории. Что есть, то есть.
— Все? — переведя дыхание, спросил Шагин.
— Ладно вам! — совершенно спокойным тоном ответила звездочка.
Ассоль лукаво улыбнулась и сделала еще одну попытку ухватиться рукой за подоконник. Явно вознамерилась выйти в одно окно дважды.
Валера Шагин был начеку. Бесцеремонно схватил ее за ногу и отволок в угол кабинета, подальше от столь дорогого сердцу эстрадной звездочки распахнутого окна. Что, вообще-то, было довольно опрометчиво. На шершавом деревянном полу дачи звездочка вполне могла посадить себе в задницу занозу.
Что, согласитесь, было бы крайне неприлично. Но, слава Богу, обошлось.
— Оденься хоть, — попросил Шагин.
— Ладно вам! Я тебе совсем не нравлюсь? — обиженно спросила она.
— Тащусь от тебя! — с чувством заявил Валера.
Хотя, хотел, разумеется, сказать нечто совершенно иное.
— Давай выпьем? На брудершафт! — предложила голая ведьма, — Настроение какое-то такое…
— Я заметил.
— Ты когда-нибудь кончал жизнь самоубийством? — весело спросила она.
— Когда-нибудь, нет. Не имею такой привычки.
Еще некоторое время молчали, приводили себя в порядок. Шагин свою одежду, Ассоль свою эксклюзивную прическу. Валера давно уже перестал воспринимать тот факт, что звездочка шоу бизнеса не совсем одета.
— Тебя, правда, зовут Ассоль? Или это сценический псевдоним? — зачем-то спросил Шагин.
— Вообще-то, меня зовут — Ася.
— Меня — Валерик! Вот и окончательно познакомились, — усмехнулся Валера. И тут же поспешно добавил:
— Это событие стоит отметить.
Он не оставлял надежду, как следует напоить звездочку и уложить спать.
Валера, не поднимаясь с пола, одной рукой дотянулся до ближайшей бутылки, взболтал, посмотрел ее на свет, протянул Ассоль.
— Ладно вам! Хочешь меня напоить? — коварно улыбнулась звездочка.
Валера на секунду замер.
«Неужели откажется? Весь план насмарку?»
— Ничего не выйдет. Я совершенно не пьянею. Могу перепить любого мужика.
Только сейчас Шагин вспомнил о ране, нанесенной острыми зубами вампирши. Он пару раз лизнул языком, рана слегка кровоточила.
Ассоль заинтересованно наблюдала.
— Надо продезинфицировать! — предложила она.
— Какая ты… заботливая девочка!
— У меня в сумочке есть духи.
— Лучше сделать укол против бешенства.
— Ладно вам! Сам виноват. Нечего руки распускать.
Как уже сказано, если идти по четвертой южной улице, то на опушке соснового леса непременно увидишь поселковую водонапорную башню. Блестящая металлическая сигара с конусообразным утолщением на конце, устремленная в небо. Издали космическая ракета на стартовой площадке. С опорами, винтовыми лестницами и смотровой площадкой в форме шляпки гриба на вершине.
Со смотровой площадки весь поселок как на ладони. Во всяком случае, крыши всех дач просматривались без труда. А если захватить с собой бинокль, можно увидеть много интересного и даже захватывающего. Чем наш доблестный Феликс Куприн и занимался в свободное от личных дачных забот время. Бдительным оком осматривал дворы и улицы, террасы и веранды. И не чувствовал при этом ни капли смущения, стеснения или чего-либо подобного.
Он контролировал ситуацию в поселке.
Феликс всегда легко и стремительно поднимался по лестнице на смотровую площадку. За последние годы ни разу не сбивал дыхания, не запыхивался. Стремительный подъем для него был своеобразным индексом Доу Джонса, показателем деловой активности. Если чуть сбивалось дыхание на завершающем этапе, следовало сократить количество сигарет. Так было всегда.
Только не в этот раз. Сегодня с самого начала все пошло как-то в раскосец. Мокрые подошвы кроссовок пару раз предательски соскальзывали с железных ступенек. Один раз он даже зацепился штаниной джинсов за острый угол перил. И прилично зашиб коленку. Но все, слава Богу, обошлось.
Он стоял на площадке, как на капитанском мостике. С высоты птичьего полета в бинокль обозревал окрестности. Весь поселок был у его ног.
Буйная зелень деревьев и кустов под порывами ветра колыхалась гигантскими волнами грозного океана. Надвигался шторм. Вдали над синим лесом, смахивающим на далекие острова где-нибудь в Карибском бассейне, уже грохотали раскаты грома. Вспыхивали ослепительные молнии.
Жители писательского дачного поселка в большинстве своем спокойны и уверены в завтрашнем дне. На капитанском мостике мудрый и опытный морской волк. Он контролирует ситуацию. Уверенной рукой проведет лайнер сквозь бури, рифы, штормы и ураганы без потерь.
«Будет буря! Мы поспорим! И поборемся мы с ней!».
Фигура Феликса так и просилась быть увековеченной резцом, (или чем он там ваяет?), самого Зураба Церетели. Или на худой конец резцом Виктора Клыкова.
Впоследствии, кстати, можно ему отвинтить башку, (в смысле скульптуре, не Феликсу), и прикрутить какую-нибудь другую. Нахимова, Ушакова или даже Колумба. Говорят, подобная практика смены голов довольно широко практикуется в монументальном жанре.
Наш доблестный Феликс, взобравшись на смотровую площадку водонапорной башни, оказался в нужное время в нужном месте. Наведя окуляры мощного военного бинокля на окно кабинета Шагина, он стал невольным свидетелем откровенно эротических и где-то даже бесстыдно сексуальных сцен.
Так ему тогда показалось.
Если кто-то думает, быть сторонним наблюдателем, плевое дело, тот глубоко ошибается. Подчас этот самый сторонний наблюдатель испытывает большие потрясения, нежели наблюдаемые. И в душе его бушуют не меньшие ураганы, Торнадо и цунами, нежели в душах тех, кто непосредственно занимается этим самым древним, полным таинства и непознанной бесконечности, процессом.
Как сказал один классик детективного жанра: «Свидетели есть всегда!».
Бдительный Феликс, затаив дыхание, указательным пальцем вертел туда-сюда ролик регулятора. То приближал, то слегка отдалял от себя картинки со второго этажа дачи Шагина. Сердце его стучало и гудело, словно пламенный мотор. Второй свежести. Перегрузки, как известно, ничему не на пользу. Ни двигателю внутреннего сгорания, ни человеческому сердцу.
Да тут еще постоянные вспышки молний, электрические разряды, резкие перепады атмосферного давления.
Перегрузки со всех сторон, короче!
Далее, как и следовало ожидать, в самый кульминационный момент, (опять-таки, как показалось Феликсу!), у него случился сердечный приступ, потеря сознания.
