хорошо образованный и несколько насмешливый. К нему и направил свои косолапые стопы канцелярский медвежонок Ванечка. Он держал под мышкой комическую оперу в трех действиях под названием «Бешеная семья».
Смелость города берет, говаривал еще отец Андрей Прохорович. Сей наказ, Ванечка вытвердил накрепко.
Ванечка явился на прием к генералу Соймонову на час раньше назначенного. Не только счастливые часов не наблюдают, несчастные и отвергнутые этим тоже грешат. Слуга, человек сообразительный, пустил его в кабинет. И попросил обождать.
В кабинете генерала Ванечка застал обезьянку по имени Луиза. Она сидела за письменным столом и в задумчивости покусывала гусиное перо. Очевидно, собиралась что-то такое сочинить.
Мартышка Луиза на людях была вертлявой пустышкой. На самом же деле, как и большинство вынужденных эмигранток, отличалась незаурядным умом и доброжелательностью.
Кстати, кроме мартышки Луизы, в доме генерала проживала немка карлица Шарлотта. И курчавый арапчонок, при крещении названный Пафнутием. Веселая компания, ничего не скажешь.
Каково же было изумление маленькой Луизы, когда Ванечка, чинно раскланявшись, сходу изложил ей все свои горести-напасти. И даже попросил совета.
Мартышка Луиза прониклась участием к несчастному Ванечке. И дала несколько дельных советов в отношении генерала. Чем его к себе расположить, о чем не стоит и заикаться. И все такое.
Слово за слово. Наш Ванечка совсем разоткровенничался. И даже поведал мартышке Луизе свою тайную мечту. Научиться танцевать. Луиза в изумлении всплеснула ручонками. У нее тоже, оказывается, была подобная тайна! Мечта. С детства ее тянуло к танцам.
Словом, вошедший в свой собственный кабинет, (разумеется, без доклада!), генерал Соймонов застал прелюбопытную картинку.
Неуклюжий, медведеобразный Ванечка и изящная, ловкая Луиза танцевали на паркете нечто вроде полонеза.
Быстро пролистав страницы комической оперы «Бешеная семья», генерал Соймонов отметил, (про себя!), незаурядные способности провинциального медвежонка. Он любил язвительных французских писателей. А этот, прямо-таки, какой-то новый Вольтер от канцелярии.
Генерал заказал шестнадцатилетнему Ванечке перевод французской оперы, Ванечка исполнил. И довольно быстро. К тому приложил еще собственную комедию «Проказники». Генерал приказал капельмейстеру Деви сочинить на нее музыку.
Не прошло и трех недель, как Ванечка принес комедию под названием «Сочинитель в прихожей». Генерал и ее одобрил.
Колесо завертелось.
В знак признания его драматического таланта, Ванечке, по распоряжению генерала, выдали билет для свободного входа в театр. В партер. На рублевые места.
Более того. Генерал предложил Ванечке перейти из Казенной палаты, где тот прозябал канцеляристом, в Горную экспедицию. На должность своего секретаря. Ванечка с благодарностью согласился.
Гром грянул, как и всегда в литературном мире, среди абсолютно ясного дня. К генералу Соймонову явился первый драматург эпохи Княжнин, собственной персоной. И в категорической форме потребовал! Немедля запретить комическую оперу «Бешеная семья». И заодно еще «Сочинителя в прихожей». Оба эти произведения порочат его честь и достоинство! И жены его, Катерины Александровны.
Генерал Соймонов попытался было разубедить оскорбленного Княжнина. Дескать, при прочтении лично он никаких таких намеков не углядел. Княжнин стоял на своем. Мол, достаточно того, что разглядел он. Первый драматург эпохи. Яков Борисович Княжнин.
Соймонов успокоил его. Он немедля отдаст распоряжение.
Вызвав своего секретаря в кабинет, Соймонов сообщил последнему пренеприятное известие, С сего дня его произведения к печати и публичному представлению не дозволяются.
— Я дурно пишу? — спросил юный талант.
— Недурно, — пожал плечами Соймонов. — Но еще б ты более навострился, когда б у Княжнина немного поучился.
Услышав ненавистное ему теперь имя, Ванечка вдруг ощутил, что внутри него что-то такое… заклинило. Его понесло.
— Ваше превосходительство! — сдерживаясь, сказал он, — думается мне, сам господин Дмитриевский одобрил мою комедию.
— Сам Дмитриевский?! — изумленно переспросил генерал.
Напрасно мартышка Луиза заламывала за его спиной ручонки и делала всяческие предупредительные знаки. Ванечка видеть и слышать ничего не желал. Кстати, Дмитриевский был всего-навсего ведущим актером. И ссылаться на его авторитет, все одно, что требовать от министра выполнить приказание швейцара.
Ванечка явно пер на рожон. Генерал с веселым любопытством за ним наблюдал. Ванечка то краснел, то бледнел.
— В таком разе, подаю прошение об отставке! — заявил он.
Далее сложилась вовсе веселенькая ситуация. Почтенный генерал, влиятельная особа, нижайше просил своего собственного секретаря оказать ему милость, не подавать никакого такого прошения.
— В твои года еще служить, да служить.
Но медведь Ванечка категорически отказывал генералу. Медведи, как известно, на редкость упрямые существа. Что в башку втемяшится, колом не вышибешь.
— Думается мне, я за чинами не гонюсь!
— Неужто за Славой?! — наигранно изумился генерал. — Бедный мой, косолапый друг! Слава, она в городе Париже проживает. В большом доме. На последнем этаже. Тебя, косолапого, и на порог того дома не пустят. У Славы в приемной толпятся, ожидая своей очереди, Надворные и Статские советники. А ты — кто ты такой?
— Думается, я — Автор! — без тени сомнения заявил Ванечка. По бокам своим он явственно ощущал присутствие еще, как минимум, двух генералов, поддерживающих его. Тайных советников!
— У тебя завелась какая-то умственная болезнь. Могу рекомендовать своего Лекаря, — пытался вразумить его Соймонов. Он-то никаких таких генералов, кроме себя, в кабинете не наблюдал.
Ванечка стоял, как скала во время шторма.
За спиной Соймонова злорадно хихикала Шарлотта, заламывала ручонки Луиза, философски вздыхал Пафнутий.
Поразвлекавшись еще полчасика уговорами упрямого Ванечки, генерал вдруг резко переменил тон. Юмор его явно иссяк.
— Думается мне! — рявкнул он. — Катись к чертовой бабушке! Дубина косолапая!
Ванечка быстро, (как мог!), вышел из кабинета. И даже дверью хлопнул. Генерал Соймонов покачал головой и засмеялся.
Потом, вздохнув, подписал прошение Ванечки. С мотивировкой. «Уволить за болезнью».
Горько плакала мартышка Луиза. Злорадно хихикала карлица Шарлотта. «Блажен, кто смолоду был молод!» — мудро вздыхал апарчонок Пафнутий. Вся троица, несмотря на разность отношения, успела
