Внутри замка четверку благородных мушкетеров ждало полное разочарование. Никаких неприятельских солдат не было и в помине. Они долго бродили по бесконечным коридорам и шатким лестницам, заглядывали в каждое помещение, но нигде не встречали ни малейшего сопротивления. Это настораживало.
Только у двери самой угловой комнаты, закрытой на массивный железный засов, они увидели большую плетеную корзину для мусора. И услышали доносившееся из нее чихание.
— Здесь крысы! — вскричал Д, Артаньян. Он выхватил шпагу и бросился в атаку на корзину с мусором.
Как ни странно, опередил его неуклюжий Портос.
Он схватил корзину обеими руками, поднял высоко над полом и перевернул вверх дном. На пол вместе с мусором вывалился Жийоп.
Четверо благородных мушкетеров даже не стали учинять допрос жалкому похитителю. Пинками погнали его по коридору, выкинули во двор и захлопнули за ним дверь.
Не сговариваясь, мушкетеры вернувшись к таинственной двери, отодвинули железный засов и шагнули в комнату.
Взорам их предстала картина, которую они и ожидали увидеть.
За столом сидел взлохмаченный, заросший бородой человек и что-то быстро писал. Он ничуть не удивился появлению мушкетеров. Не поднимая головы, он кивнул и пробормотал:
— Друзья мои! Я уже давно ожидаю вас!
Четверка благородных мушкетеров отвесила ему сдержанные, но полные уважения и изящества поклоны.
— К вашим услугам, Создатель!
Дюма опять кивнул и, не отрываясь от бумаг, предложил:
— Располагайтесь, будьте как дома.
— Как прикажите, Создатель!
Дюма опять углубился в бумаги. Что-то вычеркивал, дописывал.
Если бы пара любопытным воробьев подлетели к решетке окна и заглянули бы внутрь, они увидели бы занятную картину.
На топчане восседал Портос. За столом, подперев голову руками, Атос. У стены на охапке сена полусидели, полулежали Д, Артаньян с Арамисом. А бородатый, взлохмаченный человек расхаживал по комнате и, держа в обеих руках листы рукописи, читал вслух.
Но воробьи в тот поздний час к замку не подлетали. Эти любопытные пернатые вообще не любят летать в темноте.
Весь вечер и большую часть ночи Александр Дюма читал мушкетерам вслух главы своего нового романа «Граф Монте-Кристо».
Возвращение Александра Дюма в Париж, как ни странно, не вызвало ни восторгов, ни праздничных салютов. На что втайне, по-детски, он надеялся. Наоборот. Всех его поклонников и многочисленных поклонниц охватила какая-то странная апатия. Иные даже избегали встреч с ним. Не иначе, слишком переусердствовали в страстях.
Словом, интерес к писателю резко упал. Но ненадолго.
Не тем человеком был Александр, который сидит, сложа руки, и равнодушно наблюдает за падением интереса к собственной персоне. Дюма нанес удар по общественному мнению вовсе не с той стороны, с которой все ожидали. Он вызвал Огюста Маке на дуэль. Потратил несколько дней и кучу денег на его розыск, привез, (собственноручно!), в Париж и бросил ему на глазах у всех перчатку. Прямо в лицо.
Дуэль Александра Дюма с Огюстом Маке состоялась в старом парке на северной окраине Парижа. Поляна, которую местные жители окрестили «Долиной смерти», хотя за последние пятнадцать лет ни один человек на ней не был убит, или хотя бы серьезно ранен, служила забиякам из высшего света постоянным местом сведения счетов.
В иные дни даже образовывалась своеобразная очередь. Секундантам приходилось проявлять недюжинную смекалку и изворотливость, чтоб развести обидчиков и оскорбленных по разным кустам, не столкнув их лбами раньше положенного срока.
За день до дуэли газеты пестрели заголовками. «Дюма против Маке!». «Автор против соавтора!». «Не пора ли вмешаться властям?».
На следующее утро после дуэли тон газетных статей резко изменился. «Дюма целил в Маке, подстрелил ворону!». «О пользе парижских ворон!». «Любители природы протестуют!».
А произошло буквально следующее…
Сначала все шло по тщательно продуманному и не раз обкатанному сценарию. Дюма со своими секундантами явился чуть раньше положенного времени. Огюст Маке со своими, точно в назначенное время.
Некоторое время секунданты препирались. Дюма настаивал на пяти шагах, Маке на десяти. Сошлись на двадцати шагах, чтоб ни у одного из противников не было преимущества.
Как водится, предложили противникам примириться.
— Меня обвинили в воровстве! — горячо воскликнул Огюст Маке. — Только кровь может смыть подобное оскорбление!
— Он оскорбил не меня-а! — гремел в ответ на предложение секундантов Александр Дюма. — Он оскорбил великую французскую литературу! Я должен встать на защиту ее чести и достоинства!!!
Короче, никакого примирения не произошло.
Раздали револьверы, воткнули в землю шпаги, развели соперников в разные стороны, все как положено.
— На счет три… сходитесь!!! — рявкнул поставленным, профессиональным голосом Жорж Дюррер. Кстати, по совместительству, актер одного из небольших парижских театров.
Противники, гневно сверкая глазами друг на друга, начали медленно сходиться. Газетчики, в изобилии прятавшиеся по всем окрестным кустам, замерли в напряженном ожидании.
Хорошим дополнением к этой сцене, ее иллюстрацией, могла бы стать какая-нибудь громко звучащая, трагическая музыка. Но откуда ей взяться на далекой лесной поляне. А небольшого оркестра припрятать в кустах никто не догадался. Над головами соперников, где-то там, высоко на деревьях только оглушительно каркали наглые вороны. Они явно разрушали всю трагическую гармонию происходящего.
Противники сходились. Все ближе и ближе. Оба уже подняли револьверы и начали целиться. И вдруг…
…Раздался конский топот, ржание лошади и на поляну стремительно выскочила небольшая карета. Она пронеслась между кустами и остановилась посреди поляны, почти между застывшими в недоумении противниками. Дверца кареты распахнулась и… на поляну вывалилось все семейство Огюста Маке.
Полная, раскрасневшаяся жена Мартина, две, ревущие в голос дочки и даже служанка Мари, известная всем соседям, как склочница и изощренная интриганка. Женщины, оглушая окрестности плачем и воплями, бросились к Огюсту, окружили его со всех сторон. Самая маленькая Жозефина, встала перед отцом и, с ненавистью глядя прямо в глаза Александра Дюма, широко раскинула в стороны ручонки. Дескать, стреляйте сначала в меня, если у вас поднимется рука, господин Дюма!
У Дюма поднялась рука. Он поднял револьвер высоко над головой и выстрелил в небо. Раздался оглушительный выстрел. И не менее оглушительный крик стаи ворон. Одна из них, довольно крупная, размером с приличную курицу, теряя перья, упала прямо на поляну. К ногам побледневшего от неожиданного выстрела Огюста Маке.
Секунданты и многочисленные газетчики бросились к несчастной вороне, но та… увы!.. уже была мертва.
Как уже сказано выше, об этом происшествии в лесу на северной окраине Парижа еще долго писали все газеты.
