батареи Жерве и Шмидта постепенно замолкали. Приняв молчание орудий за подавление батарей, союзники перенесли огонь на другие цели.
Несмотря на время от времени взрывавшиеся мортирные бомбы, препятствующие как считали вражеские артиллеристы ведению восстановительных работ, обстановка на НП стала более подходить для работы.
Фон Шведе, пока подчиненные устанавливали стереотрубы, объяснял Юрковскому их назначение, заодно проинструктировал Николая Федоровича, как себя вести с Нахимовым, и к чему может привести пренебрежение штуцерным огнем неприятеля. Начальник дистанции, побледнев, представил себе картину ранения или даже смерти 'души обороны' на его укреплении и обещал, не допустить адмирала на банкет.
Офицеры дивизиона и присоединившиеся к ним севастопольские артиллеристы, обменивались мнениями на своём, только им понятном жаргоне. То и дело слышались слова 'тысячные', 'ориентир', 'таблица', 'угломер', 'дальность прямого выстрела'. Командир батальона Полтавского пехотного полка, находившегося на Корниловском бастионе, майор Михайлов, не понимал практически ничего. Но все равно слушал эти слова, как музыку.
Севастопольские артиллеристы сначала предложили привычную стрельбу прямой наводкой. Их предложение внести новые пушки на руках, и установить их на левом и правом фасах, энтузиазма у фон Шведе не вызвало. Короткое объяснение принципа корректировки стрельбы с закрытых позиций, артиллеристами двадцатого века, коллегам из девятнадцатого, стало для последних, еще одним новым знанием. К чести севастопольцев, ухватив суть и значение новых понятий, они стали подавать довольно дельные советы.
Фанатически преданный своей специальности, Аксель Карлович фон Шведе, выискивал все новое, что появлялось в артиллерии. В 'Правилах стрельбы', им особенно почитался раздел 'Особые виды стрельбы', в который обычно не заглядывали другие. Наряду со старыми, косными методами, там были помещены и новые способы ведения пристрелки. Использовав их во время 'снарядного голода пятнадцатого года', тогда еще командир батареи капитан фон Шведе убедился, в их жизненности и большом потенциале. Расход снарядов резко уменьшался. Своих подчиненных он заразил своей верой в новое слово в артиллерийской науке. Поэтому в батареях дивизиона, кроме штатных приборов были и такие, которые офицеры покупали на свои личные средства.
Восхищение предков при виде этого богатства, в шутку называемым 'мечтой артиллериста', не знало границ. Каждый стремился поглядеть в расставленные стереотрубы, уяснить роль буссоли и дальномера. Для работы с последним, приобретенным фон Шведе, на свои кровные, на банкете были выложены мешки с землей.
В самый разгар составления дивизионных карточек ориентиров и целей, появился Нахимов со свитой. Адмирал, достав подзорную трубу, хотел по привычке встать на банкет, но дорогу ему преградил каперанг Юрковский.
- Ваше Высокопревосходительство, как начальник дистанции, я Вам не разрешаю!
- Вы, что, Николай Федорович? С каких это пор Вы стали таким боязливым-с?
- С тех самых, Павел Степанович, как узнал, к чему это может привести. Пожалуйте к стереотрубе.
Нахимов укоризненно посмотрел на Ларионова, но тот, сделав вид, что к происходящему не имеет никакого отношения, только пожал плечами.
- Ну, хорошо-с. Я вижу тут целый заговор.
Нахимов приник к окулярам и стал с увлечением рассматривать позиции неприятеля. После подзорной трубы имевшей пятнадцатикратное увеличение, двадцатикратная стереотруба к тому же дававшая более широкое поле обзора, четкость и рельефность, была сначала непривычна, казалось можно потрогать каждую пушку на осадных батареях, так близко и выпукло они выглядели. Сказывалась разница в качестве оптики. Оценил Нахимов и установку стереотрубы на треноге. Руки не уставали, и изображение было неподвижно.
От обстреливаемых редутов и люнета при разрывах летели камни и земля. На Волынском редуте еще отвечало два орудия, Камчатский люнет молчал, Селингенский редут был полностью разрушен, на нем не было видно никакого движения. Нахимов, подавленный увиденным, знаком подозвал Ларионова, дав ему полюбоваться представившейся картиной.
Полковник после двадцатиминутного изучения местности, в свою очередь позвал командира тринадцатой роты Бельковича и командира саперов капитана Коростылева. Пока те смотрели по очереди в стереотрубу, Ларионов набрасывал кроки. Обозначив расположение предполагаемых позиций, он стал ставить задачу. Нахимов внимательно слушал не перебивая. На него произвело впечатление, как умело и экономно у 'потомков', обстояло дело при оценке местности и принятии решения. Минимум ненужного риска и подчиненному все понятно.
- Итак, господа, ваша задача такая: за ночь, здесь и здесь на флангах надо отрыть окопы каждый на два взвода. Кроме стрелков в каждом окопе должны быть отрыты четыре пулеметных гнезда. Завтра французы пойдут на штурм укреплений. Ваша задача поручик, уничтожить всех, до последнего человека. Чтобы у господ с берегов Сены и Темзы и мысли не возникало о таких глупостях как штурм. Учтите поручик, атаковать они будут около шести пополудни. До этого времени в окопах не должно быть ни шороха. Как только французы достигнут этого рубежа, - карандаш полковника очертил линию, - пулеметным огнем кладите всех. После этого пусть стрелки пристрелят тех, кто попытается удрать. Раненых не добивать. Больше желания 'лягушатникам' будет объявить перемирие, чтобы их собрать и вынести.
Ларионов повернулся к командиру саперной роты.
- Задача Ваших саперов так замаскировать окопы, чтобы в двух шагах никто и не подозревал о их наличии.
Увидев возражение промелькнувшее на лице Коростылева, Ларионов не дал ему высказаться:
- Знаю, что обычно саперы окопов не роют, только размечают, а земляные работы производит пехота. Сегодня придется потрудиться. Устали после перехода все. Грунт здесь тяжелый, а ночи короткие, работать придется на пределе сил, которые стрелкам еще понадобятся. Вопросы?
- Господин полковник, после того, как мы обнаружим себя, эти две батареи наверняка подвергнут нас обстрелу. Ядер в окопах можно не опасаться, картечи тоже. Но вот мортиры, те могут ...
- Ничего они не смогут. Это забота подполковников Маркова и фон Шведе. Они будут вашим щитом. Начальник команды связи за ночь со своими людьми проложит провод сюда, на курган. Оторванными от жизни Вы не будете. Через полчаса люди должны быть готовы к ночной работе.
- Еще вопросы?
- По поставленной задаче вопросов нет. Хотелось бы кое-что понять. - Сказал Коростылев.
- Слушаю Вас, капитан.
- Может быть не надо так жестоко? Ведь простые солдаты не виноваты в том, что прибыли сюда и выполняют приказ, а мы их в голую грудь пулеметным огнем, неблагородно получится.
- Вы были на линии фронта там, в четырнадцатом, пятнадцатом годах?
- Нет. Я в действующей армии с конца пятнадцатого, но за все время, ни разу не выстрелил в сторону противника, специфика немного другая.
- Так вот запомните капитан. На войне нет правых и виноватых, и невиновных тоже нет. На войне есть свои и чужие. И если с помощью жестокости, в боевой обстановке, можно будет нанести врагу наибольшие потери и спасти жизни своих солдат, я без сантиментов сделаю это. Этого же требую и от своих людей. Запомните это.
- Слушаюсь, господин полковник.
- Ваше Высокопревосходительство, разрешите идти?
- Идите, голубчик, и Вы - поручик. Помните, от Вас и ваших людей зависит очень многое-с. Надеюсь на вас.
- Павел Степанович, смотрите! Какие необычные разрывы! - Позвал Нахимова Юрковский.
- Что это? Это ваши мортиры так стреляют? - Спросил Нахимов у Ларионова, глядя в стереотрубу.
- Это начал пристрелку Марков-второй. - Ответил за командира фон Шведе.
