горниста. Он, уже не надеялся на победу, оставалось выполнить последний приказ полковника: 'Показать проклятым варварам как умирают храбрецы!'.
Уважая храбрость, русские прекратили огонь, и горстка шотландцев подошли к тому месту, откуда ранее виднелись на редкость бездымные огоньки выстрелов. В этот момент, как из под земли появились русские, держащие на перевес ружья. Количество врагов было таково, что думать о сопротивлении было бессмысленно. Лейтенант протянул шпагу эфесом к русскому офицеру и приказал солдатам бросить ружья на землю. Русского офицера, несмотря на его совершенно невообразимую по цвету форму, лейтенант определил по отсутствию ружья.
* * *
Итальянцам повезло не больше, практически весь батальон берсальеров, все триста девяносто четыре человека легли под залпами второго батальона, пришедшего ночью на помощь солдатам Логинова. После расстрела берсальеров, остальных итальянцев, на их несчастье находившихся к русским позициям ближе англичан, убивали пулеметным огнем и прицельными ружейными залпами. Впрочем, части из них вместе с генерал-лейтенантом Альфонсом Ля-Мармаром повезло. Когда русские после расстрела берсальеров перенесли огонь на пехотинцев, Ла-Мармор, вытащил из кармана белый платок и, размахивая им, вышел вперед, спасая жизни своих солдат. Он уже потерял брата, командира берсальеров. Брат настоял на включении берсальеров в экспедиционный корпус. Судьба инициатора создания нового вида пехоты была печальна, он умер от холеры. Генерал-лейтенант больше не хотел ничьих смертей. Де Кавур мог желать все что угодно, но расплачиваться жизнями своих солдат, в совершенно чужих разборках, Ла Мармор не желал.
Подполковник Майков, заметив человека размахивавшего белым платком, напрягая голосовые связки прокричал приказ прекратить огонь и тащить пленных солдат противника в тыл позиций.
* * *
После сигнала к открытию огня, капитан Чертков, недавний командир батареи, которому подполковник фон Шведе доверил десять орудий, передал команду на огневую позицию.
С утра, осмотревшись в ровиках, Чертков сквозь зубы обругал бестолковых пехотных офицеров, выбравших место для наблюдательного пункта на открытой макушке горы (Сам капитан выбрал бы для НП расположение чуть ниже. Хорошо хоть протянули связь до предполагаемых огневых!), но приходилось пользоваться тем, что есть. Кроме того, ни о каком обстреле редута 'союзников' на Федюхиных высотах и позиций итальянцев на горе Гасфорта без пристрелки не могло быть и речи. Что тоже не добавляло хорошего настроения новоиспеченному командиру дивизиона, ибо снарядных погребов и арсеналов с такими как у него снарядами не сушествовало в нынешнем времени ни в одной стране мира. Но Алексей Владимирович Чертков, несмотря на то, что на должность свою пришел из отставки, был офицером не без способностей и полагал, что с поставленной задачей, 'союзникам' на беду, справиться сумеет. Что вскорости и подтвердилось.
Выпустив два залпа шрапнелью из четырех орудий для определения дальности - 'minimum minimorum' снарядов, как и требовал 'господин начальник артиллерии Сибирской Бригады' фон Шведе - Чертков удовлетворенно улыбнулся в усы и отдал команду перейти на беглый огонь из всех стволов.
С Сахарной головки прекрасно были видны позиции и англичан и итальянцев. Цели, на которые он кидал снаряды были практически перед глазами. И английский редут на высотах, и открыто стоящие итальянские батареи он накрыл первыми же залпами, перейдя после пристрелки на фугасы и в считанные минуты просто смешал с землей и вражеские орудия и вражеских артиллеристов. Да будет им земля пухом! Безобразие в виде артобстрела позиций русских солдат кончилось едва успев начаться.
Еще через некоторое время после того как начали стрекотать пулеметы внизу, взвились три ракеты черного дыма. Это означало, что штабс-капитан Логинов, просил отсечь вражеские резервы в дефиле между горой Гасфорта и Федюхиными высотами. Огонь десяти орудий, стреляющих шрапнелью, сосредоточенный на достаточно узком участке привел к тому, что те из солдат 'союзников', у которых снаряды рвались позади колонн, резонно сочли, что смерть сзади и рванулись вперед, а те для кого снаряды 'русской косы смерти'* рвались впереди, валя на землю сотни человек, сию секунду назад бывшими полными сил, вызвало совершенно противоположное желание. Бежать назад! Бежать от этих непонятных русских, бежать от их непонятных снарядов, бежать как можно дальше! Опять эти варвары завлекли всех, в свою гнусную ловушку!
Быстрее всех сориентировались в обстановке турки, они бежали впереди всех! Французы, помнившие первый забег солдат султана, под разрывы новых русских снарядов и боясь, что молящиеся Аллаху кроме спасения своих жизней, сопрут все, что лежит в палатках, стали догонять доблестных аскеров стараясь превзойти их в беге на длинные дистанции.
Для тех, кто рванулся вперед через мост, стало крайне неприятным сюрпризом, что торчавший на ровном месте бугорок, стал непреодолимым препятствием на их пути к спасению. Запорхавшая огненная бабочка прямо посредине зеленой травы несла смерть. Огонь в упор, открытый с малой дистанции по ничего не соображавшим людям был убийственный. Люди падали на настил моста, падали в воду Черной речки, падали на берег. За две минуты расчет старшего унтер-офицера Коробко, оправдал все труды потраченные на устройство позиции восьмого 'максима'.
_____________________________________________________________________________
* Название русской трехдюймовки в германской армии в период Первой мировой войны.
Глава 27. После бойни.
Прапорщик Силуянов, недавний выпускник третьей московской школы прапорщиков при Алексеевском военном училище в Москве, смотрел на то, что совсем недавно было людьми. Сейчас перед позициями лежали кучи трепья совсем не напоминавшие военную форму. Вся местность перед позициями батальонов была буквально устлана теми, кто будучи живыми и здоровыми пытался овладеть Севастополем.
Петя, из самых чистых побуждений после окончания гимназии решил пойти на фронт. Проявив определенную силу характера он остался глух к просьбам и настоятельным требованиям родителей, старавшихся избавить своё чадо от ужасов окопной жизни. Закон позволял им требовать этого от юноши. Его старший брат, Александр, погиб под Перемышлем в пятнадцатом году. Как было изложено в письме неизвестного семье подполковника Михайлова, во время попытки прорыва гарнизона крепости предпринятой восемнадцатого марта, командуя полуротой прапорщик Александр Силуянов, проявил распорядительность в боевой обстановке, когда венгры прорвавшись через передовые позиции практически дошли до окопов. Он вывел стрелков и в отчаянной рукопашной схватке атака гонведов была отбита. Но Александр геройски погиб. Судя по тому, что написал подполковник, Саша не мучился перед смертью, пуля врага попала в грудь героя, и он сразу умер (в действительности, несмотря на то, что солдаты пытались не пустить в гущу схватки 'своего прапора', он вырвался вперед и был поднят на штыки гонведами).
После того как в цитадель из восьми с половиной тысяч венгров вернулось меньше двух, генерал Кусманек, сдал крепость. Двадцать второго марта русские отряды вошли в Перемышль. В плен попали девять генералов, свыше двух с половиной тысяч офицеров и сто двадцать две тысячи солдат императорско-королевской армии.
Командовавший Осадной армией генерал Селиванов Андрей Николаевич получив Георгиевский орден третьей степени, заявил: 'Мы победим, победим, потому что так хочет народ, а глас народа - глас Божий. Нет в армии солдата, который бы сомневался в победе, потому что русский солдат знает, что война идет - за веру православную'.
Но все это уже не имело значения для Полины Георгиевны Силуяновой. Её Саша, её первенец, лежал и гнил в земле (подполковник Михайлов, любезно сообщил, где находится Сашина могила). И вот вторая кровиночка собирается туда, где убивают и где умирают.
Несмотря на уговоры родителей, Петя пошел в армию. В военном присутствии города Ржева, однорукий штабс-капитан разъяснил Пете, что согласно закону о всеобщей воинской повинности, он как
