проснулась на пятнадцать минут раньше, привела себя в порядок и, поставив чайник на плиту, приготовилась ждать.
Звонка в дверь ровно в семь не последовало. Не было его и пятнадцать минут восьмого. И в половине восьмого тоже не было. В то утро в дверь Кристины не звонил никто.
Утром в пятницу история повторилась. В смысле, за дверью на лестничной площадке опять стояла привычная противная тишина.
За утренним чаем, Кристина неожиданно для себя слегка поплакала. Так, чуть-чуть. Просто стало очень обидно. Она уже приготовила для очередного букета прекрасное место возле книжных полок.
Кристина окончила школу с золотой медалью. Но никуда не поступала. Не до того было. Внезапно умерла мама. Ушла утром в поликлинику к знакомой врачихе померять давление. И больше не вернулась. Потом, оставшись совсем одна, Кристина вспоминала. Мама часто держалась рукой за середину груди и массировала себе левую руку. Но никогда не жаловалась. Лекарств никаких не принимала. Кроме крохотных белых гомеопатических шариков.
Во время похорон и поминок Кристина не проронила ни слова. Сидела с каменным отстраненным лицом. Ни взглядом, ни жестом, ни единой слезинкой не выказала окружающим, что твориться у нее на душе. Двоюродные тетки и многочисленные соседки обменивались многозначительными взглядами.
— Поплачь, детка, поплачь! Легче станет.
Но Кристина была замкнута и совершенно неконтактна. Тетки и соседки единодушно пришли к однозначному выводу. Девочка выросла эгоистичной, бесчувственной, надменной и вообще. Трудно ей будет жить среди нормальных людей.
Что правда, то правда. Девушке Кристине жилось трудно. Ничто не давалось ей просто так. На блюдечке с голубой каемочкой. Никаких подарков ей жизнь никогда не преподносила. Всего приходилось добиваться своим трудом, упорством и стоицизмом.
Ежедневно, скрупулезно, шаг за шагом, по кирпичику выстраивала девушка Кристина свой хрупкий мир. Записывала в дневник задания на день. Вечером следующего дня сама себе выставляла оценки. По пятибалльной системе. Была к себе строга, требовательна и очень объективна. Никогда ее оценки не превышали четыре с плюсом.
Подруг не было, друзей тоже. Двоюродные тетки и соседи по подъезду не в счет.
Букеты прекрасных роз единственное исключение. Вот теперь и они кончились.
Кристина допила чай, тщательно вымыла чашку под краном, аккуратно поставила на полку. На свое законное место.
Придется устроить внеплановый поход в Третьяковку. Другого источника для поддержания силы своего духа у нее не было.
Кристина даже и не подозревала, в Третьяковке на любимом месте, возле любимого портрета «Всадница» она нос к носу столкнется с Майком.
Вчера одна из заказчиц, копия располневшей Марыли Родович, учинила Майку унылый занудливый скандал. Если скандал вообще может быть унылым и занудливым. Майк изобразил заказчицу во всей красе, сидящей в саду на фоне загородного дома за столом. Самовар, чашки, плюшки, сплошное пышное изобилие. Легкий намек на Кустодиева. Старался, как мог, уменьшил формы этой особы. Скинул килограмм двадцать веса. Заодно лет пятнадцать возраста. И даже добавил талию. Хотя последней у жены владельца сети табачных магазинов и в помине не было.
Но этого оказалось мало.
— Майк! Милый! Не могли бы вы убрать эту… пафосность? Вы понимаете?
Майк кивнул, он понял. Предстоят переделки.
— Пафосность сегодня не в моде.
«В моде сегодня зеленые бумажки!» — подумал он.
— Вы лучше знаете. От меня будут шарахаться, как черт от ладана.
«Надо было изобразить тебя, идиотку, девочкой на шаре. В стиле Пикассо. Твоего мужа уголовника, цирковым акробатом!» — неожиданно со злостью подумал Майк.
Вслух, разумеется, начал уверенно бормотать нечто среднестатистическое, удобоваримое. Мол, хорошего человека всегда должно быть очень много. Мол, девяносто процентов мужчин любят исключительно полных женщин. Остальные десять процентов просто себе в этом не признаются. Мол, сами подумайте, кому они нужны, все эти вешалки, шатающиеся по подиумам. И тому подобную белиберду.
А про себя очень удивился. Никогда, никогда за все годы работы он даже мысленно не позволял себе оценивать внешний облик и моральные качества клиентов. Всегда был нейтрален, отстранен и внутри совершенно равнодушен.
Хозяин, барин. Вы платите, я выполняю работу. Спасибо, до свидания. Ничего личного. Время, деньги! Время, вперед. Деньги, на счет.
— Майк! Милый! Подарите мне праздник! Через месяц мне исполняется тридцать восемь! Мы с мужем пригласили друзей. Портрет — главная фишка вечера!
«Главная фишка, что тебе пятьдесят девять!» — думал Майк.
— Что вам стоит! Пару раз махнуть кисточкой!
Майк вздрогнул, напрягся.
«Дура! Клиническая дура! Пару раз махнуть кисточкой! Господи, с кем приходится общаться? Перед кем юлить и пресмыкаться!?».
Опять-таки, впервые в жизни у него возникло неудержимое желание схватить холст с мольберта и бить, бить, бить прямо по башке этой медузообразной особе.
— Я достойна лучшего портрета!
«Идиотка! В башке сплошь рекламные слоганы!» — подумал Майк.
И неожиданно мысленно обратился к самому себе с вопросом. Чего ранее тоже никогда за собой не замечал.
«А у тебя? У тебя самого-то в башке есть хоть что-то ценное? Неожиданное, яркое, оригинальное? Не криви душой, Мишутка. Если быть честным до конца, у тебя самого в голове сроду не заводилось ни одной стоящей мысли. А уж если совсем до донышка, у тебя в башке вообще никогда не было никаких собственных мыслей. Если что и вертелось, то так, нечто усредненное, взятое напрокат, услышанное от кого-то или заимствованное из очередного, как правило, недочитанного до конца популярного романа. Да, да, Мишутка! Ты пустышка! Ты и раньше не блистал обширным умом. Твоего убогого умишки хватало лишь на покупку модных шмоток».
— Что с вами, Майкл!?
Майк вздрогнул, очнулся. И только тут опять увидел прямо перед собой встревоженное лицо жены владельца сети табачных магазинов. Она, в самом деле, была до ужаса похожа на Марылю Родович.
— Я в порядке. А что? Что-то не то сказал?
— Вы не произнесли ни звука. Но у вас было такое лицо…
— Излишне творческое?
— Лицо человека, который заблудился ночью в незнакомом городе.
«Где-то я уже это слышал!» — подумал Майк.
— У меня всегда такое лицо, если в голову приходит очередная идея.
— Вы говорите неправду.
«Она не так глупа. Во всяком случае, не глупей меня. Что, кстати, в свете последних событий не так и трудно».
Под «последними событиями» Майк, разумеется, понимал исключительно две встречи с курьером Кристиной.
Дальше разговор с женой владельца табачных магазинов непредвиденно свернул с накатанной асфальтовой колеи на разбитую проселочную дорогу, с ухабами, ямами и колдобинами. Свернул его сам Майк.
— Вы любите мужа? — неожиданно спросил он.
До такой степени неожиданно для себя, что мысленно зажал одной ладонью рот, другой сам себе врезал по затылку.
