Кристина очень торопилась попасть в Третьяковку. Надо было успеть, пока не набегут стада школьников. Кристина всегда куда-нибудь спешила.
Легкой стремительной походкой изящная стройная девушка ежедневно пробегала не один километр по бульварам, переулкам, коридорам и лестницам разнообразных учреждений своего микрорайона. Работала сразу в двух местах, но никогда никуда не опаздывала. В Доме детского творчества «Логос» была педагогом организатором праздников для малышей. Плюс еще в магазине «Электроника» работала курьером, разносила сотовые телефоны заказчикам на дом и в офисы.
Есть такая профессия — капризы богатых клиентов ублажать!
Кристина была точна, пунктуальна и исполнительна. Начальство очень ценило эти ее качества. Всегда весела, всегда в радостном приподнятом настроении.
Стук ее каблучков очень естественно гармонировал со стуком ее доброго сердца.
Такой ощущала себя сама Кристина. Именно такой должны были воспринимать ее окружающие. Если б не одно обстоятельство, которое каждому бросалось в глаза.
При ходьбе Кристина довольно заметно припадала на левую ногу.
Когда сидела или стояла, никому и в голову не влетало, что она инвалидка. Ежедневным аутотренингом она заставляла себя не думать об этом физическом недостатке. И ей это удавалось. Почти. Никто даже не подозревал, какого фантастического напряжения сил ей стоила стремительная летящая походка, доброжелательная открытая улыбка.
Поверхностные натуры, из числа сварливых баб, что свою вечность проводят на скамейке у подъезда пятиэтажки, где жила Кристина, с детства характеризовали ее однозначно:
— Легко живет! Убогенькая!
Где им, поверхностным натурам, знать, какие подчас ураганы бушуют в душе этой, невзрачной на первый взгляд, девушки! Какие высоты человеческого духа ей доступны! В какие глубины подсознания она иной раз погружена!
Правда, иногда она срывалась.
Поводом всегда становился какой-нибудь сущий пустяк, нелепица. Злобный взгляд или случайно брошенная бестактная реплика. Лицо ее покрывалось красными пятнами.
— Господибогмой! — восклицала она. Эти слова она всегда произносила слитно, на едином дыхании. И вкладывала в них чрезвычайно разнообразные смыслы. От угрожающего проклятия во веки веков, до восторженного восхищения чем либо.
В лицо любой из подвернувшихся под руку сварливых баб у подъезда, сорвавшись, она швыряла чаще всего злые, резкие, но, по сути, справедливые слова.
— Ничтожества! Злобные, завистливые ничтожества!!!
Потом, поднявшись в крохотную однокомнатную квартирку, она плашмя бросалась на аккуратно застеленную тахту, и долго горько рыдала.
— Господибогмой! — шептала она.
Но никто и никогда не видел ее слез. Никто и никогда.
Восемнадцать лет назад четырехлетнюю Крисю сбил юный пьяный мотоциклист. Прямо на детской площадке, где она играла в классики. В одиночестве. Подружки в тот роковой вечер все куда-то подевались. Мать Криси учительница начальных классов, жарившая на кухне оладушки, поглядывая в окно, видела одну и ту же картину. Дочь, сосредоточенно глядя под ноги, прыгает с одного квадрата на другой. За кустами во дворе тарахтел мотоцикл. Где-то справа от детской площадки. Внезапно тарахтение мотоцикла смолкло.
Потом тарахтение резко возобновилось и затихло уже за углом дома на улице.
Мать в очередной раз выглянула в окно кухни и увидела Крисю лежащей неподвижно в центре детской площадки прямо на земле.
«Скорая помощь», милиция, соседи, сочувственные всхлипы, гневные выкрики.
С неотвратимой беспощадностью завертелось бесконечное колесо событий, незнакомых лиц, незнакомых медицинских терминов. Одна больница, другая, похожая на предыдущую, как две капли. Бесконечная череда белых халатов.
Первая операция прошла неудачно.
— Мамочка! Ножка болит!
Молоденькая учительница чуть с ума не сошла. Ни на секунду не отпускала руку дочери. Спала на раскладушке прямо в палате рядом с постелью дочери. Сама возила ее на все процедуры. И с каждым днем все меньше и меньше доверяла белым халатам.
Врачи в один голос твердили, нужна еще операция. Иначе, инвалидность на всю жизнь.
— Мамочка! Ножка болит!
Вторая операция, уже в третьей больнице, только ухудшила положение.
И молоденькая мама, возненавидев всех врачей на свете, завернула ребенка в байковое одеяло и унесла домой. Самостоятельно освоила профессии медсестры, няни и массажистки. Традиционные сезонные детские заболевания, простуды, ОРЗ, лечила исключительно сама. Исключительно гомеопатией. Беззаветно верила только в крохотные белые шарики.
Спустя три года молодая учительница совершила невозможное. Добилась в министерстве высшего и среднего образования разрешения учиться дочери в обычной школе. В ее первом классе. Под ее неусыпным надзором. Наравне с остальными здоровыми детьми.
Исключая уроки физкультуры, разумеется.
Сегодня Кристине было просто необходимо пообщаться со знаменитой «Всадницей» Карла Брюллова. Подпитаться созидательной энергией, волнами исходящей от этого неувядающего шедевра. Раз в месяц Кристина непременно устраивала себе свидание именно с этим полотном. У нее уже давно сложился тайный своеобразный ритуал.
Сначала она торопливо проходила мимо. Якобы, в другой зал. Бросала на «Всадницу» мимолетный взгляд. Потом, будто вспомнив нечто важное, останавливалась, медленно возвращалась и застывала в изумлении перед любимой картиной. Будто видела ее впервые.
— Господибогмой! — едва слышно шептала она.
Более всего на свете она боялась, как бы в одно из посещений Третьяковки ее не постигло разочарование.
Но, слава Богу, нет! Никогда скромный шедевр Карла Брюллова ни в малейшей степени не разочаровывал. Кристина всегда испытывала одно и то же шоковое состояние. В ее ушах звучал мелодичный цокот копыт могучего коня и ветер трепал локоны ее волос. Она привыкла к этому состоянию, как наркоман привыкает к дозе определенного наркотика.
В тот день Кристина едва слышно мурлыкала себе под нос «Изабе-ель! Изабе-ель! Мон амур!» и очень торопилась.
Кстати, у Кристины кроме страсти к художнику Брюллову, была еще большая тайная любовь, оставленная ей в наследство матерью. Она трепетно и нежно пронесла ее в душе через всю сознательную жизнь. Где-то начиная с седьмого-восьмого класса. Она любила тайно, глубоко и безнадежно французского композитора и шансонье Шарля Азнавура.
«Изабелла», «Я люблю Париж в мае», «Ты была слишком красива», «Старое пианино».
Шарль Азнавур и Карл Брюллов. Брюллов и Азнавур. Два гения, воспевающие в своем творчестве бессмертие души и всепобеждающую силу любви.
Два великих столпа. На них незыблемо покоился хрупкий мир Кристины.
«Изабе-ель! Изабе-ель! Мон амур!»
Майк заметил ее еще издали. Мысленно прикинул, она успеет перейти, если прибавит жару. Он проскочит перекресток на своем джипе, не сбивая скорости. Но девушка оказалась инвалидкой. Она довольно заметно припадала на левую ногу. Другая на ее месте давно бы перепорхнула на ту сторону. Это Майк успел понять только в последние доли секунды, когда с ужасом увидел, он просто наезжает своей громадиной на хромоножку.
Зажмурив глаза, Майк изо всей силы надавил на тормоз. Раздался пронзительный визг, будто
