С сыном Валера давно уже общался, как со сверстником. Как с равным. Сам навязал ему этот стиль. Пытался хоть этим подстегнуть парня. Пустые хлопоты. Апатичного, равнодушного Игоря, казалось, ничто не могло вывести из состояния «сонной мухи». Суржика это просто бесило. В кого он такой уродился? Или они все такие, нынешние? С печалью я гляжу на это поколение! Жена Вера в молодости отличалась бешеным, взрывным темпераментом, была очень заводной. Вдвоем они составляли опасную для окружающих парочку. Меж собой тоже плохо ладили. Даже дрались. Иной раз при всем честном народе. Но все это в прошлом.
Глядя на вяло играющих сына и его девицу, Суржик все больше раздражался. Девица, всякий раз поднимая с пола шарик, демонстративно поворачивалась к нему задом. Несколько минут он терпел. Потом, сам того не ожидая, взвился.
— Я в твоем возрасте на пупе вертелся! — с места в карьер начал он, обращаясь к сыну. — Спал по полчаса в сутки. Работал и учился. Учился и работал. И все успевал. Мне всегда хотелось быть сразу в десяти местах…
Суржик начал стремительно ходить по подвалу. Отшвырнул ногой к стене несколько пустых банок из-под пива «Балтика». Потом начал собирать окурки со всех тарелок, стоявших тут и там, по всему подвалу. Вытряхивал окурки в банку и выдавал:
— Я все успевал. И любовь крутил, и ни одной выставки не пропускал. А вы! Вы — дети, родившиеся на асфальте. Промежуточное поколение! Хилые цветы города. Мне, честно говоря, жаль вас. Посмотрите на себя! Разве так играют?
— Что-то не так? — удивленно спросила девица Игоря.
— Все не так! — чуть не заорал Суржик, но во время сдержался. Он уловил злой огонек в глазах сына. Потому, не желая скандала, резко сбавил обороты. — Двигаться, друзья мои, надо постоянно двигаться. Гиподинамия — бич нашего времени. Движение — это жизнь, остановка, ясное дело, смерть. Не помню, кто это сказал. Кто-то из великих. Во всяком случае, не я.
— Валерий Владимирович! Вы, правда, были мастером спорта по теннису? — ядовито спросила девица.
— Кандидатом, дорогая моя, — обаятельно улыбнулся Суржик, хотя с удовольствием бы свернул этой девице шею. — Всего лишь, кандидатом.
— Покажите, пожалуйста, книжечку, — в ответ оскалилась девица. — Никогда не видела. Любопытно взглянуть.
— Во-он оно что… — протянул Суржик. — Под сомнение поставлен мой, так сказать, профессиональный статус. Потрясающе! Может, тебе еще и билет союза писателей представить? И выписку с моего счета в банке?
— Мы с Игорьком поспорили тут…
— Понимаю, понимаю,… — кивал головой Суржик. — Если ты, дорогая моя, думаешь, что я дорожу своим, так называемым престижем, ты глубоко ошибаешься. Спорт никогда не был для меня чем-то… основным. Спорт вообще не может быть профессией. Заруби это себе на своем древнегреческом носике. Для меня теннис, как для тебя туфли на высоком каблуке, не больше. Придет время, ты поймешь, главное — иметь красивые ноги, туфли приложатся.
— Это… пошло! — скосив глаза о злости, заявила девица.
— Ого! — усмехнулся Суржик. — Сколько гнева! Тебе это не идет, дорогая моя. А когда косишь глазами, вообще, становишься похожей ядовитую очковую змею, которой наступили на хвост. А насчет пошлости, согласись… больному спрашивать у хирурга диплом, пассажиру у таксиста права, так же пошло, как если бы я спросил у тебя справку из венерического диспансера.
— Все считают, у меня красивые ноги! — нагло заявила девица.
— И я так считаю! — моментально поддержал ее Валера. — Сказать, просто красивые, ничего не сказать. У тебя ноги на уровне мировых стандартов. Даже выше. Этих самых мировых стандартов.
— Можно вопрос спросить? — зашипела девица.
— Можно! Даже нужно. Хотя вопрос не «спрашивают», его задают. Но это так, частности. Слушаю тебя. Весь во внимании, дорогая моя. Каждый твой вопрос наполнен таким глубоким содержанием, чтоб ответить на него, необходимо крайнее напряжение всех духовных и даже физических сил. Полет мысли, так сказать! Говори…
Сын Игорь только успевал переводить взгляд. С девицы — на него, и обратно.
— Вы считаете себя неудачником? — глядя на Валеру одним глазом, «ввинтила» девица. Именно «ввинтила», как штопором. Очевидно, надеялась «причинить ему максимум радости». При этом вторым глазом умудрялась смотреть на сына. Или так только казалось Суржику?
— Верно! Молодец! «Бей стариков!» — актуальный лозунг дня. Лучший способ поднять себе настроение, сказать другому гадость. Приз в студию!!! Первое время я думал, тебя, как и каждого из нас произвела на свет женщина. Но я жестоко ошибся. Ты дитя гремучей змеи. Плевать ядом для тебя такая же естественная потребность, как для другого чистить зубы по утрам. Нет, дорогая моя, я не считаю себя неудачником!
Суржик подошел к девице почти вплотную и уже с нескрываемой злостью посмотрел ей прямо в глаза. Девица скрестила руки на своей хилой груди и скривила губы в презрительной усмешке. Суржик направил указательный палец ей прямо в лицо.
— Я успел прожить не одну, а целых три жизни! Главное, если ты заметила, в слове «неудачник» — приставка «не». Так вот! Для меня никогда не существовало всех этих «не», «нет», «не очень». Всегда было только «Да!». С большой буквы! На моем знамени аршинным буквами было начертано: «Да-а- аешь!!!». Ты понимаешь, о чем я? Мне всегда светил только зеленый свет. Я был на самой вершине, на пьедестале! Правда, и в канаве под забором тоже приходилось коротать время. Ночевать на вокзалах и на лавочках в парке Горького. Но я был везде! И наверху, и внизу! И справа, и слева! И главное — я был! А потому не считаю себя неудачником. Я жил на всю катушку. Не всегда соизмерял желания с возможностями, но ни о чем не жалею. Я достаточно вразумительно ответил на твой вопрос? Или ты поняла только часть? И то — не самую важную.
— Чего ты к ней привязался? — наконец подал голос Игорь. — Если мы тебе мешаем, можем уехать. Хоть сейчас.
— Вы мешаете сами себе! Тебе, мой дорогой сынок, тоже, очевидно, взбрело в голову, что твой отец — заурядный болтун. Имитатор! За все хватается, ничего до конца не доводит. Сам ничего не может, других постоянно поучает. Ты тоже не веришь, что я был кандидатом в мастера спорта? Прошу! Прошу к столу!!! Покажу вам несколько своих коронных финтов!
Суржик скинул куртку, швырнул ее на спинку стула, взял в руки ракетку, несколько раз со свистом рассек ею перед собой воздух.
— Не пугайтесь, детки! Это не так страшно! Тем более вас двое, я — один!
— А что, это даже интересно! — ухмыльнулась девица.
— Учти, отец, у нее первый разряд! — предупредил Игорь.
Он подошел к магнитофону, врубил какую-то громкую ритмичную музыку. Девица скинула туфли и, подойдя к столу, облизнула губы. Оба взяли в руки ракетки и несколько шариков. Распихали их по карманам своих рубашек.
— Подавайте! По очереди!!! — скомандовал Суржик. — Можете оба сразу!
Гремела в подвале особняка в писательском поселке оглушительная музыка. Игорь и его девица почти без пауз делали подачи со своей стороны. Норовили подавать в разные стороны, короткие и длинные, хлесткие и едва перескакивающие через сетку.
Очевидно, действительно, когда-то Суржик неплохо играл. Теперь он с легкостью, изяществом и даже небрежностью отбивал все подачи и наносил в ответ неотразимые удары. Игорь с девицей явно не успевали за ним, торопились, ошибались, мешали друг другу, бегали по подвалу за шариками. Суржик все успевал, и подавать, и отбивать удары, успевал даже повернуться вокруг себя на одной ноге. Он, то вплотную подходил к столу и хладнокровно «расстреливал» обоих, то отходил в самый дальний угол подвала и оттуда наносил неотразимые удары. Гремела на весь поселок из подвала уродливого «Титаника» ритмичная музыка. Соседи справа и слева морщились и качали головами.
Неожиданно Суржик швырнул ракетку на стол, подошел к нему вплотную и, опершись руками,
