Суржик застал в квартире своего закадычного друга умильную картинку, почти семейную идиллию. Незнакомая черноволосая женщина на кухне в домашнем фартуке жарила оладьи. Челкаш, разумеется, находился неподалеку от плиты и бдительно контролировал каждое ее движение. В квартире на окнах появились веселенькие занавесочки и элегантный половик у двери. Его друг Леня Чуприн сидел в своем «кабинете» за столом перед новеньким компьютером. Брал с тарелки горячие оладьи и отправлял их в рот. Указательным пальцем другой руки неумело тыкал в клавиатуру.
— Привет! — кивнул он Суржику. Будто они расстались полчаса назад.
— Берешь уроки? — поинтересовался Суржик.
— Таня-а-а!!! — неожиданно заорал во все горло Чуприн. На пороге «кабинета» мгновенно возникла слегка испуганная черноволосая женщина.
«Стало быть, ее зовут — Таня!» — мысленно усмехнулся Суржик.
— Какого хрена он опять сам размер увеличил!? — раздраженно спросил Леонид.
— Господи, Ленечка! Я же тебе показывала.… Нажми вот на эту кнопку! — виноватым тоном, оправдываясь, ответила она.
«Ленечка! Танечка!» — пронеслось в голосе у Валеры.
— Ты где пропадал? — мрачно спросил Чуприн, не отрывая взгляда от монитора.
— Да так. Везде и нигде.
— Дела?
— Ничего интересного, — ответил Суржик, усаживаясь на тахту.
Из кухни опять появилась Татьяна. Улыбнулась Суржику. Валера мгновенно все понял. Увидев эту улыбку, его друг Леонид Чуприн, естественно, тут же забыл все свои клятвенные заверения насчет женского рода.
Бедняга! Многие женщины еще и не такое умеют. От рождения.
Татьяна подложила Чуприну в тарелку еще оладьи. И поставила стакан киселя.
— Валера! — повернувшись к Суржику, улыбаясь, спросила она. — Вам со сметаной? Или с вареньем?
— Ему, того и другого! И побольше! — распорядился Леонид, запихивая в рот очередную, наверняка, десятую по счету, оладушку.
Татьяна кивнула. Вышла на кухню и мгновенно вернулась. Принесла и протянула Суржику небольшой поднос, на котором красовалась горка оладьев на тарелке, стакан киселя. И даже чистая накрахмаленная салфетка.
— Нет слов! — пробормотал Суржик, принимая поднос с яствами. У него, и, правда, не было слов. Просто очень хотелось пожрать. Именно оладьев.
Некоторое время друзья с жадностью поглощали оладьи. Чуприн за столом, не отрывая глаз от монитора компьютера, Суржик на тахте. Оба ели с такой скоростью и аппетитом, что у Челкаша, изредка заглядывающего из кухни в «кабинет», возникло подозрение. Оба поставили себе целью оставить его голодным.
— Тебя с какой-то рыжей девицей видели, — с полным ртом, не прожевав, пробормотал Чуприн. — Кто такая?
— Ее больше нет, — ответил Суржик. И сам испугался своих слов. — Исчезла куда-то. Как сквозь землю провалилась,… — поправился он.
— Говорят, совсем девчонка? Ей сколько лет?
— Двадцать два, — задумчиво бросил Валера. — Или двадцать три.
— Комплексуешь? — мрачно поинтересовался Чуприн.
— В смысле?
— Если мужчина нашего возраста связывается с девчонкой, он погряз в комплексах.
— Оставь в покое мои компексы. Мне с ними хорошо. Отлично уживаюсь. Я их люблю, холю и лелею! И потом! Это совсем не то, о чем ты подумал. Мальва — это любовь. Как ни пошло и банально это звучит.
— Мальва? — переспросил Чуприн.
— Только встретив ее, понял, я никогда и не любил. Даже не нюхал этого чувства. Все мои предыдущие бабы…. А-а, что там… — обречено махнул рукой Валера.
Эти слова Суржик произнес каким-то застенчивым, извиняющимся тоном. Чуприн оторвал взгляд от монитора, повернулся к нему и долго, нахмурившись, смотрел на своего закадычного друга. Будто тот внезапно превратился в негра. Или на голове у него вдруг выросла копна густых рыжих волос. Или еще что-то в этом духе.
— От тебя какие-то странные флюиды исходят.
Суржик развел руками в стороны, виновато пожал плечами. Леонид Чуприн кожей почувствовал, лучше не лезть со своими ироническими комментариями.
— Какая она? — как бы, невзначай, спросил он.
— Она? Она… вся… светящаяся! — вздохнув, пробормотал Суржик. Смотрел при этом в окно. Почему- то не мог смотреть в глаза Чуприну. — Да ты ее знаешь. На эстраде выступала. Группа «Мальвина». Солистка. Эффектная такая блондинка.
— Ты говорил, рыжая. Теперь, блондинка! — вернулся к привычному подозрительному тону Чуприн. У него эти переходы всегда были внезапными. Непредсказуемыми.
— Это тебе кто-то другой говорил. Моя Мальва абсолютно рыжая. На сцене выступала в блондинистом парике. Имидж такой. Ты ее должен знать.
Чуприн, не отрывая глаз от экрана, отрицательно помотал головой.
— А я говорю, знаешь!
— Не знаю.
— Знаешь, знаешь, — твердил Валера.
— Понятия не имею!
— Вечно споришь! Все ее знают, один он не знает!
Сам того, не подозревая, Суржик был абсолютно прав. Только не в том смысле…
…Десять лет назад у Лени Чуприна, действительно, был фантастический, безумный роман с «Лолитой». Точнее, Надей Соломатиной. Ей тогда было всего четырнадцать, она в первый раз сбежала из Волоколамского детдома. Леониду было чуть больше тридцати, он пребывал в творческом кризисе. Судьба столкнула их у гаражей, где Леонид строил собственными руками катер под названием «Бармалей». То был «Бармалей 1». Его короткая биография была трагична. Он затонул при первом же спуске на воду…. Впрочем, это совсем другая история. К рыжей Мальвине, Наде Соломатиной не имеет отношения…
— Не знаю я никаких рыжих Мальвин! — раздраженно бросил Чуприн.
— Видел, видел! — настаивал Суржик. — Хоть одним глазом, да видел.
— Терпеть не могу эстраду. На дух не переношу.
— Должен был видеть по телевизору. Ее все знают! — настаивал Суржик, запихивая в рот очередную оладью.
— Я никому ничего не должен! — отчеканил Леонид. И на секунду оторвавшись от экрана, грозно посмотрел на Суржика. — И телевизора у меня нет. Во-он он… — Леонид кивнул в угол комнаты, — …все руки не доходят выбросить. Твою Мальву я не знаю.
Закадычные друзья и не подозревали, что говорят об одной и той же рыжеволосой девчонке. Просто судьба сталкивала их с ней в разные годы. В разные периоды их жизни. Если бы Суржик и Чуприн чуть подробнее обсудили эту проблему, чуть откровеннее рассказали друг другу о «своих рыжих», (каждый о своей!), наверняка, сообразили бы, речь идет об одной и той же.
И их многолетней дружбе мгновенно пришел бы конец.
Но сейчас им было не до этого. Оба с упоением и даже страстью поедали оладьи. Черноволосая Татьяна умела их печь! Даже привередливый лохматый брат Челкаш трескал их за обе щеки. Хотя не был любителем мучного.
— Тряхнешь стариной? — спросил Суржик.
Он достал из дипломата и положив на стол рукопись новой книги.
— Мое условие в издательстве, оформлять книгу должен ты.
