– Сунь У-кун, – обратился к нему Трипитака, – ведь я послал тебя узнать, откуда исходит шум. Почему же ты так долго не возвращался?
Вместо ответа Сунь У-кун подвел к нему монахов и велел им приветствовать учителя. Затем он рассказал Трипитаке все, что здесь произошло.
– Что же это такое?! – воскликнул Трипитака. – Что с нами будет?
– Успокойтесь, учитель, – сказали монахи, – Великий Мудрец – существо необыкновенное. Его волшебная сила оградит вас от всяких тревог и волнений. Мы – монахи монастыря Чжиюаньсы, построенного в этом городе по велению императора. Наш монастырь не разрушен лишь потому, что его выстроили по приказу предка нынешнего правителя и в нем находится изображение этого предка. Остальные монастыри все до одного разрушены. Потому мы просим вас, учитель, остановиться в нашем убогом монастыре А завтра утром Великий Мудрец найдет для вас более подходящее жилье.
– Что ж, вы правы, – сказал Сунь У-кун. – Нам надо заблаговременно въехать в город.
Трипитака сошел с коня и направился к городским воротам.
Солнце клонилось к западу. Они прошли по подвесному мосту под трехъярусными воротами. Увидев монахов из монастыря Чжиюаньсы, которые вели коня и несли вещи, горожане поспешили скрыться. Между тем монахи подошли к монастырю. Над воротами висела вывеска, на которой большими золотыми иероглифами было написано: «Монастырь Чжиюаньсы, выстроен по велению императора». Монахи отперли ворота, прошли через зал Богов – хранителей пяти стран света и, наконец, открыли двери главного храма. Тут Трипитака облачился в рясу, поклонился золотой статуе Будды и лишь после этого вошел в храм.
Монахи позвали сторожа. На зов явился старик монах. Увидев Сунь У-куна, он тотчас же склонился перед ним и воскликнул:
– Господин наш, наконец-то ты явился!
– За кого ты меня принимаешь, что воздаешь мне такие почести? – спросил Сунь У-кун.
– Ведь ты Великий Мудрец, равный небу, отец наш Сунь У-кун, – отвечал монах – Каждую ночь к нам являлся дух Вечерней звезды, велел нам ждать твоего прихода и сказал, что ты нас спасешь. Я сразу узнал тебя. Какое счастье, что ты пришел! Опоздай ты еще на несколько дней, и нас уже не было бы в живых.
– Встаньте! – произнес улыбаясь Сунь У-кун. – Завтра все решится!
Монахи приготовили поесть, затем подмели и после этого все улеглись спать. Наступила уже вторая стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть. Он думал о следующем дне. Вдруг до него донеслись звуки музыки. Сунь У-кун потихоньку встал, оделся и совершил прыжок в воздух. С высоты он увидел, что в южной стороне города зажглись фонари и факелы. Спустившись пониже, он присмотрелся более внимательно и увидел, как в храме Саньцингуань даосы совершают моление в чесгь Полярной звезды.
На главных воротах храма висели два свитка из желтого шелка, на которых было вышито двадцать два иероглифа. Надпись гласила: «Да будут благоприятными дождь и ветер. Да будет неизмеримой для вас милость неба. Да царят мир и благоденствие в вашей стране. Да продлится на тысячи лет счастливое правление». Тут Сунь У-кун увидел трех почтенных даосов в священных одеждах, в которых узнал бессмертных: Силу оленя, Силу тигра и Силу барана. Перед ними стояла толпа молящихся – человек восемьсот. Расположившись в два ряда, они били в барабаны и гонги, возжигали благовония, моля о прощении грехов.
«Вот я сейчас спущусь вниз и смешаюсь с толпой, – с удовольствием подумал Сунь У-кун. – Однако недаром говорится, что «Из одной ворсинки шелка нитки не получится, а одной ладонью невозможно хлопать». Надо позвать Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, и мы все вместе сыграем с ними шутку».
На облаке Сунь У-кун спустился прямо в храм и тут увидел Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Они спали на одной постели головами в разные стороны. Он стал будить Ша-сэна.
– Ты что, брат, не спишь? – спросил тот.
– Вставай, – сказал ему Сунь У-кун. – Забавное дело есть. – Какие еще там забавы, когда уже третья стража, – заворчал Ша-сэн. – Во рту пересохло и глаза слипаются.
– Здесь в городе есть храм, выстроенный в честь даосской троицы – Саньцингуань, – сказал Сунь У- кун, – как раз сейчас даосы совершают там моление. Храм полон разного рода снедью, предназначенной для жертвоприношений. Там и пампушки величиной с кадушку, и печенье весом не меньше пятидесяти цзиней каждое – всего не перечесть. Много фруктов. Пойдем полакомимся.
Услышав о еде, Чжу Ба-цзе тотчас же проснулся.
– А меня почему не зовешь? – спросил он.
– Вот что, братья, – Сказал тогда Сунь У-кун. – Если хотите поесть вволю, пойдемте, только без шума, чтобы не разбудить учителя.
Они поспешно оделись, потихоньку вышли из храма и вскочили на облако. Увидев зажженные фонари, Дурень готов был сразу же приступить к делу. Однако Сунь У-кун остановил его.
– Не торопись. Подождем, пока они разойдутся.
– Да у них моление в самом разгаре, – заметил Чжу Ба-цзе. – Они и не думают уходить.
– Погоди, я знаю, как заставить их покинуть храм, – сказал на это Сунь У-кун.
